– То и значит, – ответил Вагазов, – Я создал этого эскрита. И многих других. Нуэва-Барселона – это мой город.
– Как вы сделали так, чтобы эскрита все стали считать инсептером? – засомневался Леша.
– О, это было сложно, – издевательски протянул Ренат. – Я написал его историю, Мышкин. Написал целиком – от и до. Написал так хорошо, что жители Нуэва-Барселоны стали считать его, а не меня своим хозяином.
– Зачем? – крикнул Леша. – Зачем вы это сделали?
– Развяжешь, – Вагазов бросил на Мышкина короткий взгляд, – расскажу.
– Теоретически то, что он говорит, возможно, – пробормотал Анохин. – Инсептер в Экритьерре пользуется неограниченной властью… Он может создать кого угодно. Значит, еще одного инсептера он тоже может создать. Или псевдоинсептера?
Максим вцепился клешнями в Лешину руку.
– Не развязывай, – прошептал он умоляюще. – Он на Маринку напал.
– Это я напала, – вдруг послышалось из другого угла комнаты, – первая. – Почувствовала инсептерский запах, ну и…
– А я как будто видел, кому сдачи давал, – фыркнул Ренат. Это был не вопрос, а утверждение. – Я вас, дерьмоедов, узнал, когда вы мне уже по башке долбили. Акабадоры, воины, чтоб вас.
– Может, развязать? – одними губами шепнул Леша.
– Подожди, – Анохин сощурился. – Можем развязать, – сказал он громко. – Только вы пообещаете, что никому не расскажете о том, что произошло ночью. Не отдадите нас под трибунал.
– Вас, молокососов, не под трибунал, а в колонию надо, – оскалился Вагазов. – Обещаю.
– Слово, – твердо кивнул Анохин.
– Слово акабадора, – поморщившись, сказал Вагазов.
– Развязывай, – сказал Никита Леше, и тот, подойдя ближе, ослабил путы.
Вагазов высвободил руки и, рыкнув, схватил Мышкина за грудки.
* * *
Схватил – и тут же отпустил.
– Идиот, – бросил он зло.
Леша едва дышал. Вагазов сел на кровати, потрогал корочку запекшейся крови на лбу, кое-как вытащил длинные ноги из простыни.
– Выйдите все, – сказал он. – Кроме Мышкина. Да, Анохин, ты тоже.
Никто не сдвинулся с места.
– Вон! – заорал Вагазов. – Вон, я сказал!
Марина с Максимом засеменили к двери. Никита, кивнув Лёше, вышел за ними.
Мышкин с Вагазовым остались один на один. Глава акабадоров Питера сидел, тер шею. Длинные волосы свалялись и теперь висели грязными сосульками. Крепкие мышцы прорисовывались под рубашкой. От былого снобизма Рената ничего не осталось. Он казался уставшим и злым.
Вдруг раздалось пиликанье мобильника. Ренат похлопал по карманам джинсов, вытащил старенькую «Нокию» и прохрипел «алло».
– Да, я, – сказал он после паузы. – Прости, Кирилл, напился, разбил бутылки. Больше ничего? Конечно, оплачу.
Он бросил взгляд на Лешу, и тот понял: платить придется им. Ренат нажал «отбой».
– И как дотащили-то, – произнес он, обращаясь не к Леше, а куда-то в пустоту. – Без куртки. Ночью «минус» на улице.
– Да вы не очень сопротивлялись, – заметил Леша.
– Такое ощущение, что это не мне, а тебе по башке ударили, Мышкин, – нахмурился Вагазов. – Я несколько часов без сознания был. А умер бы я у тебя на руках?
– Ну, вы же дышали, – неуверенно прошептал Леша.
К горлу Мышкина подкатил комок, губы предательски дрогнули. Послушал он Анохина! А если… Нет, даже подумать страшно!
– Ну что, догадался, – Вагазов посмотрел исподлобья, – что я инсептер. Молодец. Хвалю.
– Дальше вы скажете мне, где Люк Ратон, – ответил Леша.
– Кто такой Люк Ратон? – хохотнул Вагазов. – Ты думаешь, я знаю?
– Ваш этот, из Нуэва-Барселоны! – закричал Леша. – Эскрит, инсептер – без разницы! Он знает, где Люк Ратон! А нам нужен Люк! Срочно!
– Слушай, Мышкин, – Вагазов поманил Лешу пальцем. – А я не простой инсептер. Зря ты сделал из меня врага.
– Зря? – опешил Леша. – Да вы не помните, как вы ко мне докапывались? А дуэль! Чуть не сдох!
– Я делал всё, чтобы ты догадался! – простонал Вагазов и схватился за голову. – Специально выводил из себя, напоминал о поворотном моменте! Чтобы ты понял, что мы – я и ты – одинаковые.
– Зачем?
– Подойди ближе, – сказал Вагазов.
И Леша подошел и осторожно присел на кровать рядом с Ренатом.
– Ты, конечно, помнишь, – начал Вагазов, сцепив руки в замок и рассматривая пол, – историю про братьев де Лара. Один стал инсептером, второй – акабадором.
– Конечно, – ответил Леша. – Витсель этой историей весь мозг проел.
– Напомни, – Ренат оскалился.
– Алонсо помешал брату уничтожить колдовской дар и сам стал властителем Эскритьерры. Николасу по всему миру пришлось искать таких же, как он, – перехитривших смерть, чтобы защитить эскритов.
– То есть это история про предательство? – уточнил Ренат.
– Нуда.
– Так говорят акабадоры. Святой Николас Энганьямуэрте и его ушлый брат, мечтающий получить целую армию личных рабов. У инсептеров есть версия получше. Хочешь послушать?
Леша кивнул.
– Эскриты не просили Николаса избавить их от чужого влияния. Они вообще не понимали, что ими кто-то управляет. Николас сам пошел к колдуну и, приставив ему нож к горлу, велел передать свой дар.
– А тот?
– А тот уже передал его Алонсо – как более способному к писательскому ремеслу. Николас был воином, создавать миры было ему недоступно.
– Почему я этого не знал? – глухо спросил Леша.
– Потому что ты никогда не спрашивал. Ты же не знаешь, кто такие инсептеры. Акабадоры внушили тебе, что все они эгоисты и уроды. Такие есть. Но не все. А дальше, Мышкин, начинается самое интересное.
– Что?
– Дар создавать эскритов стал распространяться. Николас искал себе приспешников среди перехитривших смерть, Алонсо – среди тех, кто умел фантазировать. Смешение крови передавало дар колдуна от одного человека к другому. Хватало пары капель. Этих людей стали называть инсептерами – и они появились по всему миру. Вскоре их стало слишком много, и в девятнадцатом веке было принято решение не передавать больше дар другим – только внутри своей семьи.
– Тайное общество, – пренебрежительно заметил Леша.
– Не такое уж и тайное. В мире пять тысяч инсептерских родов. Пять тысяч тридцать, если быть точнее.
– Много, – согласился Леша. – Значит, они не уникальны, как о себе говорят.
– Забавно, что ты называешь инсептеров «они». Много, ты прав. И среди этих «много» были…
