– Никит, – Леша встал и подошел к напарнику ближе, так, чтобы видеть, как бьется на шее Анохина беспокойная жилка. – Ты единственный из акабадоров, кто знает, что я инсептер. Помнишь, когда мы бежали из «Доктора Живаго», ты заставил меня прыгнуть в портал?
– А что, хотел попасть в руки Быкову?
– Ты знал, что инсептер не может пройти портал. И ты всё равно заставил меня прыгнуть. Почему? Ты думал, я умру?
– Конечно, нет, – раздраженно ответил Анохин. – Ты не примкнул к инсептерам. Значит, ты не инсептер. Всё просто.
– Но обычный человек тоже не может пройти портал. Иначе Таню Бондаренко выбросило бы из собственного туалета на улицу, как это произошло с нами. Почему ты заставил меня прыгнуть? Почему, Никит?
– Потому что у тебя на руке огромный ожог, – огрызнулся Никита, – ежу понятно, что это поворотный момент! Что ты был между жизнью и смертью!
– А если нет? – крикнул Леша. – Ты сделал вывод по одному ожогу? Если ты знал, что я могу быть акабадором, почему ты сомневался в моих догадках насчет Вагазова? Ты знал, что я морочо! Знал с самого начала!
– Хорошо! – заорал Анохин. – Ладно! Я видел, как тебя в первый раз затянуло в портал! В душе! Видел!!! Ты не мог попасть в портал! Но ты попал! Поэтому я и пошел в чертов «Живаго»! Узнать, кто ты такой, Мышкин!
– И как, узнал? – процедил Леша и схватил напарника за ворот рубашки. – Ты мог сказать! Ты мог сказать мне о морочо!
– Да не знал я ничего о морочо! Даже слова этого не знал! Я только знал, что эти люди есть и что их мало! Отпусти меня!
– Черта с два! – Леша вцепился Никите в плечи. – Зачем тебе моя книга? Зачем тебе Люк Ратон?
– Отвали, Мышкин!
– Ты знаешь, что я умру, если Альто-Фуэго погибнет? Если Люк Ратон не вернется в город?
– Тогда открой уже чертов конверт! – выкрикнул Анохин.
Он наконец высвободился от Лешиной хватки, сердито поправил рубашку и уставился в окно.
– В чем ты меня подозреваешь? – вкрадчиво проговорил Анохин, не глядя на Лешу. – В чем?
Леша молчал. Всё казалось слишком странным, слишком запутанным. Почему нужно верить не Никите, другу и напарнику, а Ренату Вагазову? Хотя… разве настоящий друг может сказать то, что сказал Никита?
– Я боюсь, – начал Леша неуверенно.
– Ну, – рявкнул Анохин. – Чего?
– Я боюсь, что ты можешь быть одним из тех акабадоров, которые мечтают избавиться от морочо, – еле слышно проговорил Леша. – И тебе нужно знать, где Люк Ратон, чтобы он никогда не вернулся в Эскритьерру.
– Продолжай, – губы Анохина искривились в усмешке.
Но Леша больше не мог произнести ни слова. Гадкие слова выпорхнули, и казалось, вместе с ними исчезла и их с Никитой Анохиным хрупкая дружба.
– Тогда я продолжу за тебя, – прохрипел Анохин. – Ты, наверное, думаешь, что я связан со всей этой чертовщиной, что происходит с тобой. С твоим попаданием в Лимбо. С порталом в Таниной квартире. Я же всегда был рядом. Я же мог всё это подстроить! А что? Я запросто!
– Никит.
– И, наверное, я подружился с тобой, чтобы найти Люка Ратона.
– Но ведь сначала ты терпеть меня не мог! – крикнул Леша.
– Я и сейчас тебя терпеть не могу! Иди к черту, морочо.
Никита схватил лежащую на кровати куртку и молча вышел в коридор. Закрывающаяся дверь издала жалобный скрип.
Мышкин остался один.
* * *
Никита не вернулся ни к обеду, ни к ужину. Стемнело, и от первых предновогодних салютов то и дело дрожало хлипкое оконное стекло.
Леша ходил из угла в угол, постоянно нажимая «перезвонить», но абонент был недоступен. Он даже думал пойти в полицию, но каждый раз его останавливала обида. Анохин наговорил кучу гадостей, и если ему хочется болтаться по городу в одиночестве – пусть катится ко всем чертям.
О сказанном Леша успел уже пожалеть. Ну и пусть Анохин соврал, что ничего не знал о морочо, разве мог он быть связан с Алтасаром? Бред, бред, бред.
Сначала Леша думал, что Никита вернется как только стемнеет.
Потом, когда часы показали девять, набрал Таню Бондаренко. Она отдыхала с родителями в санатории, и с ней Никита не связывался.
Когда до Нового года оставалось два часа, Леша позвонил Роме, а затем и всем остальным школьным приятелям.
Они тоже не знали, где может быть Никита.
«Новый год отмечает, – злился про себя Леша. – По Красной площади шляется!»
К одиннадцати стало понятно, что сегодня Анохин не вернется.
– Да пошел он! – Леша пнул ногой тумбочку. – Не хочет возвращаться – да и пожалуйста!
Он вытащил конверт из-под подушки, надорвал его и нашел листок в клетку, сложенный вдвое.
«То, какой именно эскрит принесет стило инсептеру или акабадору не случайно. Имя этого эскрита появляется в Великой книге Эскритьерры, и всегда тот, кто принес стило и тот, кто его получил, неразрывно связаны.
Возьми свое стило и прочерти вертикальную линию прямо перед собой. Что бы ни случилось, иди до конца. Р. В.». – Леша еле разобрал мелкий, неровный почерк Рената.
«Так просто? – засомневался Мышкин. – Начертить линию, а дальше что?»
Как же не хватало сейчас Анохина! Идиотская ссора. Зачем вообще Леша начал говорить о морочо!
Никита Анохин не был предателем.
Он просто не мог быть предателем.
Кто угодно, только не Анохин. Никита Анохин – сноб, зануда, ботаник, мерзкий аккуратист. Но не предатель.
Вздохнув, Леша вынул стило из кармана, щелкнул им, чтобы вызвать острый наконечник.
Сердце ускорило темп.
Примерившись по рисунку выцветших обоев, Леша прочертил вертикальную линию по воздуху.
Линия тут же зажглась красными искрами, и не зная, что делать дальше, Леша просто на нее уставился.
Правильно ли он поступил, что открыл конверт без Никиты? Они вместе копались в архивах, вместе поехали в Питер, вместе гонялись за Люком Ратоном. И вот теперь Леша стоял на пороге разгадки без лучшего друга и напарника, и от этого по спине пробегал холодок, а сердце саднило.
Это неправильно. Так не должно было быть.
За окном надрывались салюты, взрывались петарды, кто-то голосил «С новым годом».
Красные искры созданной линии шипели, словно бенгальские огни, она висела в воздухе, разделяя комнату на две половины – Лешину и Никитину. «Символично», – фыркнул Мышкин.
Наручные часы показали двенадцать – Новый год, который Леша упорно игнорировал, всё-таки наступил.
За окном грохнул очередной салют, и комната внезапно потонула в темноте. Только всполохи света снаружи – красные, желтые, синие – освещали скоромную обстановку. Искрящаяся линия тут же зашипела и погасла.
