– Каждую ночь. Впечатление такое, что медовый месяц у них
еще в самом разгаре.
– Чем они занимались в постели?
– Мы же не могли видеть, не забывай. Судя по звукам, все как
у людей, никаких гадостей. Я все время вспоминал о тебе и о том, как ты любишь
рассматривать карточки, и в голове у меня билась одна мысль: нужно было
установить камеры, чтобы старина Олли тоже порадовался.
– Заткнись, Де Вашер.
– Так и быть, в следующий раз. Они помолчали. Де Вашер
просматривал свой блокнот. Затем затушил в пепельнице сигару, улыбнулся.
– Так или иначе, это прочная семья. Они очень нежны друг к
другу. Твой водитель говорит, что весь уик-энд они ходили повсюду, держась за
руки. Ни одного раздраженного слова за три дня, это о чем-то говорит, правда?
Но кто я, чтобы судить? Я сам третий раз женат.
– С тобой все ясно. А что они говорят о детях?
– Может, через пару лет. Сначала ей хочется поработать.
– Каково твое мнение об этом парне?
– Воспитанный, приличный молодой человек. Очень честолюбив.
Думаю, что он уже завел себя и не остановится, пока не взберется на самый верх.
И у него есть шансы, он способен на многое, при необходимости.
Ламберт улыбнулся:
– Это я и хотел услышать.
– Дважды они звонили по телефону. Оба раза ее матери, в
Кентукки. Ничего примечательного.
– Что-нибудь новое о его семье?
– О ней не упоминалось.
– О Рэе тоже?
– Нет. Мы ищем его, Олли. Дай нам время.
Де Вашер закрыл досье Макдира и достал другую папку, гораздо
толще. Ламберт, уставившись глазами в пол, потирал виски.
– Выкладывай, что еще, – негромко сказал он.
– Новости плохие, Олли. Я уверен, что Ходж и Козински
сговорились и работают сейчас на пару. На прошлой неделе агенты ФБР получили
ордер и обыскали дом Козински. Обнаружили наши микрофоны и сообщили ему, что
его дом прослушивался. Естественно, они не знали кем. Козински рассказал об
этом Ходжу в прошлую пятницу – они спрятались в библиотеке на третьем этаже.
Микрофон был довольно далеко от них, и мы смогли записать лишь отдельные
реплики. Немного, но ясно, что говорили они о “жучках” в доме Козински. Они
убеждены, что их слушают везде, и они подозревают нас. Говорят даже между собой
очень осторожно.
– С чего это вдруг ФБР понадобился для обыска ордер?
– Хороший вопрос. Видимо, реверанс в нашу сторону, чтобы все
выглядело законно и солидно. Нас они уважают.
– Кто там был персонально?
– Тарранс. Видимо, он старший.
– И как он?
– Хорош. Молод, зелен, излишне ревностен, но компетентен. С
нашими людьми он не сравнится.
– И часто он говорил с Козински?
– Сейчас это невозможно установить. Поскольку они вычислили,
что мы их слушаем, они стали слишком осторожны. Нам известно о четырех их
встречах в прошлом месяце, но я подозреваю, что их было больше.
– Много он успел вынюхать?
– Надеюсь, не очень. Пока ФБР ведет бой с тенью. Их
последняя беседа, о которой мы знаем, состоялась неделю назад, и важного там
ничего сказано не было. Козински очень напуган. Общаются они, видимо, много, а
толку нет. Он так еще и не решился пока сотрудничать с ними. Они же сами на
него вышли, имей это в виду. По крайней мере, мы так считаем. Они прижали его довольно
крепко, и он готов был расколоться, но теперь, похоже, начинает задумываться.
Однако контакты продолжаются, и это тревожит меня.
– Жена его что-нибудь знает?
– Думаю, нет. Она видит, что ведет себя он как-то странно, а
он объясняет это перегруженностью на работе.
– А что Ходж?
– Насколько мы осведомлены, он пока с фэбээровцами не
контактирует. Больше разговаривает с Козински, или шепчется, я бы сказал. Ходж
твердит, что боится ФБР хуже смерти, что ФБР ведет бесчестную игру, что им
нельзя доверять. Без Козински он и шагу не сделает.
– А что, если Козински исчезнет?
– Они выйдут на Ходжа. Надеюсь, нам не придется прибегать к
таким средствам. Черт побери, Олли, он ведь не убийца какой-нибудь! Он очень
достойный молодой человек, у него дети и все такое…
– Твоя чувствительность ошеломляет. Ты, верно, думаешь, что
я получу от этого удовольствие. Дьявол, я ведь сам воспитывал этих парней
– Ну тогда призови их к порядку, пока все это не зашло
слишком далеко. Нью-Йорк становится все более подозрительным, Олли. Они
начинают задавать кучу вопросов.
– Кто?
– Лазарев.
– И что ты им сказал, Де Вашер?
– Все. Это моя работа. Тебя ждут в Нью-Йорке послезавтра,
для детального доклада.
– Чего они хотят?
– Им нужны ответы. И планы.
– Какие планы?
– Предварительные планы устранения Козински, Ходжа и
Тарранса, если будет такая необходимость.
– Тарранса! А ты не сошел с ума, Де Вашер? Мы не можем
устранить полицейского. Сюда же пришлют армию.
– Лазарев болван, Олли. Ты знаешь это. Он идиот, но я не
думаю, что с нашей стороны было бы умно сказать ему об этом.
– А я скажу. Я поеду в Нью-Йорк и скажу ему, что он круглый
дурак.
– Сделай это, Олли. Сделай это!
Оливер Ламберт поднялся с кресла и направился к двери.
– Наблюдать за Макдиром еще месяц.
– Хорошо, Олли. Он согласится, держу пари. Не беспокойся.
Глава 4
“Мазду” продали за двести долларов, большая часть которых
пошла в уплату за аренду небольшого грузовичка. Его вернут арендной конторе уже
в Мемфисе. Часть старой мебели раздали соседям, часть выбросили, и погруженными
оказались только холодильник, кровать, шкаф для одежды, комод, небольшой
цветной телевизор, ящики с посудой, одеждой, всякими мелочами. Из чисто
сентиментальных воспоминаний взяли с собой и старую кушетку, понимая, однако,
что долго она в новом доме не простоит.
