– У меня такое впечатление, что мы уже давно знакомы. Вы с
братом абсолютно похожи. Он говорил мне про это. Он мне много о вас
рассказывал. Видимо, и вам рассказал обо мне. Бывший полицейский. Осужден.
Изнасилование. Он объяснил вам, что это было изнасилование по определению, что
ей было семнадцать лет, а выглядела она на двадцать пять, что меня просто
загнали в угол?
– Упоминал что-то в этом роде. Рэй не очень разговорчив, вы
знаете.
– Он отличный парень. Я обязан ему жизнью, на самом деле.
Меня чуть не убили в тюрьме, когда узнали, что я – коп. А он вышел вперед, и
даже цветные отступили. Уж он-то может ударить, если захочет.
– Рэй – это все, что осталось от нашей семьи.
– Да, я знаю. Когда несколько лет проведешь с человеком в
камере размером восемь на двенадцать футов, поневоле узнаешь о нем много. О вас
он мог говорить часами. Я освободился, когда вы еще только собирались податься
на юридический.
– Я закончил университет в июне этого года и работаю сейчас
на фирму “Бендини, Ламбертэнд Лок”.
– Никогда о них не слышал.
– Это на Фронт-стрит, мы занимаемся налогами.
– У меня немало работы по поганым делам о разводах юристов.
Слежка, фотографии вроде этих, в общем, собираю грязь для судебных процессов.
Эдди говорил быстро, экономя на длине слов и предложений.
Его ковбойские ботинки покачивались на крышке стола из стороны в сторону, как
бы выставленные на обозрение.
– К тому же, – продолжал он, – я веду кое-какие Дела по
заказам отдельных юристов. Если я вдруг откапываю что-нибудь интересное об
автомобильной аварии или, к примеру, об оскорблении личности, я обычно рыскаю
по сторонам в поисках того, кто мне больше заплатит. Так мне и удалось купить
это здание. Оскорбление личности – самое выгодное дело. Юристы забирают себе
сорок процентов компенсации. Сорок процентов! – Он с негодованием покачал
головой, как бы гоня от себя саму мысль о том, что в городе могут жить и
работать такие жадные юристы.
– У вас оплата почасовая?
– Тридцать долларов в час плюс издержки. Прошлой ночью я
шесть часов просидел в своем фургончике около “Холидэй Инн” в ожидании, пока
муж моей клиентки выйдет из отеля со своей шлюхой – мне нужны были
дополнительные фотографии. Шесть часов. Это сто восемьдесят долларов за
просиживание задницы, ожидание и пролистывание дешевых журнальчиков. Стоимость
своего ужина я тоже поставил ей в счет.
Митч слушал своего собеседника с таким интересом, как будто
ему самому не терпелось заняться тем же.
Тэмми, сунув в дверь головку, сообщила, что уходит. Из-за ее
спины тянулись полосы дыма, Митч сразу же повернулся к окну. Дверь
захлопнулась.
– Она хорошая баба, – заметил Эдди. – У нее проблемы с
мужем. Водитель грузовика и вообразил себя Элвисом Пресли. Отрастил гриву,
взбил кок, отпустил баки. Нацепил на себя темные очки в золотой оправе, такие
же, как носил Элвис. Когда он не в пути, то сидит где-нибудь рядом со своим
грузовиком и заслушивается его альбомами, а то отправляется смотреть эти
отвратительные фильмы. Они перебрались сюда из Огайо, специально для того,
чтобы этот помешанный был поближе к могиле своего кумира. Попробуйте угадать,
как его зовут.
– Ни малейшего представления.
– Элвис. Элвис Аарон Хэмфил. Он официально сменил свое имя
после смерти Пресли. Выступает в его амплуа в дешевых ночных клубах по всему
городу. Я видел его как-то вечером. Одет в обтягивающую белую рубашку,
расстегнутую до самого пупа, что было бы еще ничего, если бы не висящий живот,
похожий на перезрелую дыню. Довольно жалкое зрелище. А голос радостный и
ликующий, как у индейского вождя, пляшущего вокруг костра.
– Ну, и в чем проблемы?
– Женщины. Вы не поверите, сколько фанаток Пресли сюда
приезжает. Они слетаются, чтобы посмотреть на этого клоуна в роли их звезды.
Бросают ему на сцену свои трусики, свои трусы и трусищи, сшитые на заказ для их
огромных задниц, а он вытирает ими пот со лба и бросает назад. Выкрикивают ему
номера комнат, в которых они остановились, и, мы подозреваем, он сшивается
где-нибудь поблизости, мечтая сыграть по-крупному, ну прямо как Элвис. Но пока
я его не поймал.
Митч не знал, как ему стоит на это отреагировать. Он
улыбнулся глупой улыбкой, как будто услышанное было действительно какой-то
невообразимой историей. Ломакс легко читал его мысли.
– У вас неприятности с женой?
– Нет. Ничего подобного. Мне нужна информация о четырех
людях. Трое уже мертвы, один жив.
– Интересно. Я вас слушаю.
Митч вытащил из кармана несколько листков.
– Это в высшей степени конфиденциально.
– Конечно, конечно. Все так же конфиденциально, как и в
вашей работе с клиентом.
Митч кивнул ему, хотя в голове его мелькнула мысль: зачем
Эдди нужно было рассказывать ему про Тэмми и Элвиса?
– Это должно быть конфиденциально, – повторил он.
– Я сказал вам, что так и будет. Можете мне доверять.
– Тридцать долларов в час?
– Для вас двадцать. Ради Рэя.
– Это мне по душе.
– Кто эти люди?
– Те трое, которых уже нет в живых, были когда-то юристами в
нашей фирме. Роберт Лэмм погиб в результате несчастного случая на охоте где-то
в Арканзасе, в горах. Его искали две недели и нашли с пулей в черепе, так
гласил акт медицинской экспертизы. Это все. Элис Наусс погибла в 1977 году
здесь, в Мемфисе, в автокатастрофе. Предполагают, что виной тому был пьяный
водитель. Джон Микел покончил жизнь самоубийством в 1984-м. Тело обнаружено в
его кабинете, рядом валялись пистолет и записка.
– Это все, что вам известно?
– Все.
– Что вы хотите выяснить?
– Я хочу знать все, что только возможно, о том, как погибли
эти люди. Обстоятельства каждой смерти. Кто проводил расследование. Вопросы,
оставшиеся без ответов. Подозрения.
– А что подозреваете вы сами?
– В настоящий момент ничего. Пока мною движет только
любопытство.
– По-моему, это больше, чем любопытство.
– Хорошо, пусть будет больше, чем любопытство. Но пока
остановимся на этом.
– Убедительно. А кто четвертый?
– Человек по имени Уэйн Тарранс. Агент ФБР в Мемфисе.
