Митч кивнул, сделав вид, что поверил легенде. В зеркальце
было видно, что таксист улыбается.
Эйвери утирал пот на лбу.
– Эти места всегда привлекали пиратов. Раньше – Блэкберда, а
теперь – современных, слившихся в корпорации и прячущих здесь свои денежки.
Так, дружище?
– Так, дружище, – отозвался таксист.
– А вот пляж “Седьмая миля”, – продолжал Эйвери. – Один из
самых красивых и известных в мире. Верно, дружище?
– Верно, дружище.
– Песок белый, как сахар. Теплая, прозрачная вода. Теплые,
прекрасные женщины. Правда, дружище?
– Правда, дружище.
– А по вечерам у “Пальм” все так же готовят под открытым
небом?
– Да, дружище. Начиная с шести.
– Это по соседству с нашим бунгало. “Пальмы” – популярный
отель, самое оживленное место на берегу.
Их коттедж располагался в самом центре пляжа “Седьмая миля”,
неподалеку от другого подобного же комплекса и “Пальм”. Как и другие,
принадлежащие фирме, эти коттеджи были просторными и роскошно обставленными.
Эйвери сказал, что каждый можно было бы продать не менее чем за полмиллиона, но
продавать их никому не приходило в голову. Их также не сдавали в аренду. Это
были священные прибежища для восстановления сил изнуривших себя работой юристов
фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок”. И узкого круга избранных клиентов.
С балкона спальни на втором этаже Митч следил за небольшими
лодочками, беззаботно покачивающимися в искрящемся море. Солнце медленно
катилось к горизонту, и маленькие волны посылали отраженные последние его лучи
во всех направлениях. Пассажирское судно неторопливо удалялось от острова.
Множество людей прогуливались по пляжу, играли в песке, брызгали друг на друга
водой, гонялись за песчаными крабами или пили пунш с ромом и ямайское пиво “Род
Страйп”. Со стороны “Пальм” доносилась ритмичная карибская музыка; туда, где
под открытым небом располагался бар, как магнитом тянуло отдыхающих; в
тростниковой хижине рядом можно было взять напрокат катамаран, волейбольные
мячи, трубки с масками.
Эйвери подошел к балкону в ярких оранжево-желтых шортах.
Тело его было мускулистым и гибким, без всяких признаков дряблости. В Мемфисе
он был совладельцем спортивного клуба и каждый день являлся туда поработать на
снарядах. Глядя не него, можно было догадаться и о том, что в клубе не
составляло труда загореть под ультрафиолетовой лампой. На Митча все это
произвело впечатление.
– Как тебе мой туалет? – спросил Эйвери.
– То, что надо. Вам идет.
– Если захочешь, у меня есть еще одна пара.
– Нет, спасибо. Я привык к своим спортивным, еще из
Кентукки.
Эйвери отпил из стакана и вышел на балкон.
– Я здесь, наверное, уже в десятый раз, и все-таки мне не
надоело. Иногда подумываю перебраться сюда, как удалюсь от дел.
– Было бы неплохо. Гулять по пляжу, довить песчаных крабов.
– Играть в домино и пить “Ред Страйп”. Пробовал его?
– Не припомню такого.
– Пойдем промочим горло.
Бар на открытом воздухе назывался “Румхедс”. Он был заполнен
изнывающими от жажды туристами, там же вокруг деревянного стола сидели
несколько местных жителей и играли в домино. Эйвери пробрался через людское
столпотворение и вернулся к Митчу с двумя бутылками пива. Они уселись недалеко
от играющих.
– Вот этим-то я и займусь, когда выйду на пенсию. Обоснуюсь
здесь и буду зарабатывать себе на жизнь игрой в домино. И попивать “Ред
Страйп”.
– Хорошее пиво.
– А надоест домино, займусь игрой в дартс. Он кивнул головой
в сторону группы подвыпивших англичан, метавших стрелки в центр размеченного
круга и переругивавшихся между собой.
– А надоест дартс – ну, тогда я и не знаю, что буду делать.
Извини.
Эйвери поднялся и направился к столику, за который только
что уселись две молодые женщины в узеньких бикини. Он представился, и женщины
предложили ему сесть рядом. Митч заказал себе еще одну бутылку пива и пошел на
пляж. В отдалении, в центре Джорджтауна, виднелись здания банков. Именно в эту
сторону и шагал Митч.
Блюда были расставлены на складывающихся столиках,
окружавших бассейн. Шашлыки из акульего мяса, жареные креветки, черепашки,
устрицы, крупный омар, жареный морской окунь, другие столь же изысканные
деликатесы. Все эти дары моря были только что выловлены. Туристы толпились у
столиков, наполняя свои тарелки всякой всячиной, взад и вперед сновали
официанты, успевая разносить целые галлоны ромового пунша. Выбрав еду по вкусу,
люди усаживались где-нибудь в тени, во внутреннем дворике, лицом к морю. Группа
музыкантов наигрывала регги; солнце скрылось сначала за облачком, а потом и
вовсе упало за горизонт.
С тарелками в руках Митч проследовал за Эйвери от буфета к
столику, где сидели две женщины. Они оказались сестрами, обеим не было еще
тридцати, обе развелись с мужьями, обе были наполовину пьяными. Одна из них,
Кэрри, уже вовсю заигрывала с Эйвери, Другая, Джулия, тут же начала строить
глазки Митчу. Интересно, подумал он, что Эйвери успел им наговорить?
– Я вижу, ты уже женат, – прошептала Джулия, придвигаясь к
Митчу.
– Да, и я счастлив.
Она улыбнулась, как бы принимая вызов. Эйвери и ее сестра
сидели, обняв друг друга. Митч поднял стакан с пуншем и одним глотком осушил
его.
Склонившись над тарелкой, он не мог заставить себя не думать
ни о ком, кроме Эбби. Объяснить все происходящее было бы трудно, если бы такие
объяснения вдруг потребовались. Ужин в компании двух привлекательных, едва
одетых женщин. Объяснить такое было бы невозможно. Разговор за столиком смолк,
и Митч не собирался его продолжать. Подошедший официант поставил рядом с ним
большой кувшин, который очень быстро опустел. Эйвери становился все более
оживленным. Начал сочинять какую-то басню о том, что Митч играл за “Нью-Йорк
Джайэнтс”, дважды награждался высшими призами и зарабатывал миллион долларов в
год, пока травма колена не разрушила его спортивную карьеру. Митч только качал
головой и продолжал пить. Джулия смотрела на него во все глаза и придвигалась
все ближе.
Музыканты заиграли громче – наступило время танцевать. Люди
потянулись к деревянной площадке, находившейся под пальмами между бассейном и
пляжем.
– Танцевать! – прокричал Эйвери и потянул свою девушку за
руку. Они побежали между столиков и быстро затерялись в толпе веселящихся
туристов.
