– Надеялся, что все утрясется как-нибудь. Думал, Тарранс
оставит меня и найдет кого-то другого. Но нет, он вцепился в меня. Поэтому-то и
Эклина перебросили в Мемфис – тоже на меня. ФБР отобрало меня для какой-то
миссии, о которой я абсолютно ничего не знаю.
– Мне становится дурно.
– Нам нужно быть очень осмотрительными, Эбби. Мы должны
продолжать жить так, как будто ничего не подозреваем.
– Не верю. Сижу и слушаю тебя, но не верю тому, что слышу.
Это же нереально, Митч. Ты соглашаешься жить в доме, нашпигованном микрофонами,
где все телефоны прослушиваются и кто-то где-то сидит и слушает каждое наше
слово?
– Ты можешь предложить что-нибудь иное?
– Да. Давай наймем этого Ломакса, и пусть он обследует наш
дом.
– Об этом я уже думал. Ну, а если он что-то найдет? Подумай
об этом. Если мы наверняка будем знать, что весь дом прослушивается? Что тогда?
А что, если он вдруг повредит какой-нибудь из “жучков”? Тогда те, кем бы они,
черт их побери, ни были, поймут, что мы знаем. Это слишком опасно, по крайней
мере, сейчас. Может быть, позже.
– Но это же сумасшествие, Митч. Боюсь, теперь нам придется
бежать из дома на задний двор, как только мы захотим поболтать.
– Вовсе не обязательно. Можем выйти и на газон перед домом.
– В данный момент я не в восторге от твоего чувства юмора.
– Извини. Слушай, Эбби, давай на время наберемся терпения и
будем вести себя как ни в чем не бывало. Тарранс убедил меня, что он настроен
серьезно, он теперь не оставит меня в покое. Остановить его я не могу. Он
разыщет меня сам, помни об этом. Думаю, они будут следить за мной и устроят
неожиданную встречу в засаде, типа сегодняшней. Пока для нас самое главное – жить,
как и жили раньше.
– Раньше? Подумай сам, много ли мы с тобой говорим в доме
последнее время? Мне их даже жалко становится, если они намереваются услышать
что-нибудь важное. Да я больше с Херси разговариваю.
Глава 17
Снег сошел задолго до Рождества, оставив после себя мокрую
землю и проложив дорогу традиционной для Юга зиме: низкому серому небу и
холодным дождям. За прошедшие девяносто лет Мемфис видел всего две снежные
зимы, и третья в этом столетии не ожидалась.
В Кентукки снег лежал, но дороги были чистыми. Эбби
позвонила родителям на следующее утро после Рождества, уже упаковав свои веши.
Она сказала, что приедет, но одна. В ответ она услышала, что они разочарованы,
что ей, может, лучше остаться, если отъезд вызовет какие-нибудь осложнения.
Эбби стояла на своем. На машине это займет у нее всего десять часов. Движение
сейчас небольшое, она доберется еще до темноты.
Митч был очень немногословен. Сидя на крыльце с утренней
газетой в руках, он делал вид, что увлечен какой-то статьей, а она в это время
загружала вещи в багажник. Херси прятался под стулом, как бы в ожидании взрыва.
На кушетке лежали рождественские подарки: одежда, парфюмерия, альбомы и, для
нее, – длинная шуба из лисьего меха. Впервые за все время женитьбы у них были
деньги на достойную встречу Рождества.
Повесив шубу на руку, она подошла к газете.
– Ну, я поехала, – сказала она мягко, но с решимостью в
голосе. Он медленно выпрямился и посмотрел на жену. – Жаль, что ты не можешь
поехать со мной.
– Может, в следующем году. Это была ложь, и оба знали об
этом. Но звучало это прилично. Как обещание.
– Будь осторожна.
– Присмотри за моим псом.
– У нас с ним все будет отлично.
Он обнял ее, поцеловал в щеку, затем осмотрел с ног до
головы и улыбнулся. Как же красива она была! Намного красивее, чем в то время,
когда они поженились. В свои двадцать четыре года она на них и выглядела, но
эти прожитые годы только прибавили ей обаяния.
Они подошли к гаражу, он помог ей усесться в машину, и они
вновь поцеловались. Задним ходом она выгнала “пежо” на подъездную дорожку и
выехала на магистраль.
“Веселого Рождества!” – пожелал он самому себе.
– Веселого Рождества! – пожелал он собаке.
Через два часа, одурев от созерцания стен дома, он бросил в
“БМВ” кое-какую, одежду, посадил Херси на переднее сиденье и выехал из города.
Он отправился на юг по 55-му шоссе, к Миссисипи. Дорога была пустынна, но все
же он поглядывал иногда в зеркальце заднего вида. Через каждые шестьдесят минут
пес начинал скулить, и Митчу приходилось тормозить прямо на подъеме, в лучшем
случае на верхушке холма. Там он находил какое-нибудь дерево или куст, откуда,
спрятавшись, рассматривал проезжавшие мимо автомобили, в то время как Херси
делал свои собачьи дела. Ни разу он не увидел ничего подозрительного. После
пяти таких остановок он был абсолютно уверен, что за ним никто не следует.
Видимо, они тоже решили отдохнуть на Рождество.
Через шесть часов он был в Мобайле, а еще через пару часов
пересек залив у Пенсаколы и направил машину к Изумрудному берегу Флориды.
Автострада 98 проходила через прибрежные городки Наварру, Форт Уолтон-бич,
Дестин и Сандестин. Навстречу летели жилые дома, мотели, длинные здания
торговых центров, серые от скуки городки аттракционов, дешевые лавки, где
торговали спортивными майками, и на всем этом сейчас лежала печать уныния и
тоски. На смену городкам и постройкам приходили пустынные километры шоссе: ни
перекрестков, ни пробок, только вызывающий оторопь вид пустынных белоснежных
пляжей и сверкающие изумрудной зеленью воды залива. К востоку от Сандестина
лента дороги сужалась, бежала в сторону от воды, и в течение часа ему пришлось
тащиться по двухрядному шоссе, по сторонам которого не было ничего, кроме
каких-то зарослей, попадавшихся то там то здесь автозаправочных станций и
мелочных лавок.
В сумерках он спустился с высокого холма и увидел на обочине
справа знак, предупреждающий, что до городского пляжа Панама-сити осталось
всего восемь миль. Дорога снова вернулась на берег моря – в развилку,
предлагавшую на выбор крюк в сторону от побережья или красочный маршрут по так
называемой Полосе Чудес. Он выбрал последнее. Лента дороги на протяжении
пятнадцати миль бежала вдоль полосы прибоя и была застроена бунгало, дешевыми
мотелями, домиками на колесах, небольшими коттеджами, забегаловками и
ресторанчиками, лавками с пляжной одеждой. Это и был пляж Панама-сити.
