– Я поставил “жучки” в телефоны. Они вместе работают, и я их
заподозрил. Я состоятельный человек, мистер Ломакс, я должен выиграть дело о
разводе. Готов заплатить вам тысячу долларов немедленно.
Он тут же отсчитал десять бумажек и протянул их Ломаксу.
Эдди принял деньги.
– Хорошо. Сейчас я схожу за своей камерой.
– Пожалуйста, поторопитесь. Я плачу наличными, так? Не надо
никаких записей.
– Меня это устраивает, – ответил Ломакс и зашагал к дому.
Через двадцать минут “линкольн” медленно вползал на
переполненную стоянку у “Дэйс Инн”. Килбери указал ему на окна комнаты на
втором этаже, а затем на свободное местечко рядом с седаном “шевроле”. Эдди,
осторожно пятясь, поместил машину чуть ли не вплотную к “шевви”. Еще раз
Килбери указал ему на окна, еще раз сверился со своими часами, еще раз напомнил
Ломаксу, как он ценит его услуги. Эдди подумал о деньгах: тысяча долларов за
два часа работы. Недурно. Он вытащил фотоаппарат, зарядил пленку, проверил
выдержку и диафрагму. Килбери нервно следил за его манипуляциями, глаза его
метались от камеры к окнам комнаты на втором этаже. На него было больно
смотреть. Он начал говорить о своей жене, о том, как ладно они жили. Почему, ну
почему ей было нужно связываться с тем типом?
Ломакс слушал его и не сводил глаз с ряда машин, стоявших
перед ним. В руках он держал камеру.
Дверцы стоявшего рядом “шевроле” он не замечал. Дверца эта
медленно и бесшумно приоткрылась всего в трех футах позади него. Мужчина в
черном свитере с высоким воротником и в черных перчатках сидел скрючившись в
“шевроле” и ждал. Когда на автостоянке наступила полная тишина, он прыжком
выскочил из машины, рванул на себя левую заднюю дверцу “линкольна” и трижды
выстрелил в беззащитный затылок Эдди. Глушитель на стволе не дал звукам
выстрелов вырваться наружу.
Эдди Ломакс навалился на руль. Он был мертв. Килбери
выбрался из “линкольна”, пересел в “шевроле” и вместе с убийцей укатил в ночь.
Глава 18
После трех дней изгнания из своих келий, дней, которые
невозможно поставить в счет, дней, полных рождественской индейки, ветчины и
клюквенного соуса, отдохнувшие и помолодевшие юристы фирмы “Бендини, Ламберт
энд Лок” возвратились в свою крепость на Фронт-стрит, горя желанием мстить.
Мстить праздности, оторвавшей их от самого святого – от работы. К половине
восьмого утра стоянка рядом со зданием была плотно уставлена машинами. С
привычным комфортом расположившись за своими тяжелыми столами, люди галлонами
поглощали кофе, размышляли над деловой перепиской и документами, яростно и
неразборчиво бормотали в свои диктофоны. Лающими голосами отдавали приказы
секретаршам, клеркам, младшему персоналу, лаяли друг на друга. Можно, конечно,
было услышать вежливое “Как Рождество?” в коридорах или около кофеварок, но
такая ни к чему не обязывающая болтовня считалась дешевкой, к счету ее не
подобьешь. Стрекот пишущих машинок, телефонные звонки, голоса секретарш – все
сливалось в победный рокот чеканящего свою звонкую продукцию монетного двора,
освободившегося наконец от цепких чар Рождества. Оливер Ламберт шел по
коридорам и с удовлетворением улыбался, вслушиваясь в мощное крещендо крепнущего
с каждым часом благосостояния фирмы.
В полдень Ламар вошел в кабинет и склонился над столом –
Митч с головой ушел в изучение условий сделки по нефти и газу в Индонезии.
– Пообедаем?
– Нет, спасибо. Я выбился из графика.
– Как и все мы. Я-то думал, мы сбегаем в ресторанчик на
Фронт-стрит, перехватим чего-нибудь поострее.
– Я воздержусь. Спасибо.
Ламар скосил глаза на дверь, наклоняясь ниже к Митчу с таким
видом, будто хотел сообщить ему нечто исключительной важности.
– Ты ведь помнишь, какое сегодня число?
Прежде чем ответить, Митч все же посмотрел на часы.
– Двадцать восьмое.
– Именно. А ты знаешь, что происходит каждый год в двадцать
восьмой день декабря?
– Ты опорожняешь кишечник?
– Да. А что еще?
– Хорошо, я сдаюсь. Что еще?
– Сейчас, в это самое время, все компаньоны сидят на пятом
этаже в столовой, готовясь отобедать жареной уткой и французским вином.
– Вином? В обед?
– Да. Это чрезвычайный случай.
– Ну-ну?
– Они будут обедать час. А потом, когда Рузвельт и Джесси
Фрэнсис уйдут, Ламберт запрет дверь. Соберутся все компаньоны. Только
компаньоны, видишь ли. И Ламберт подведет финансовый итог года. Прозвучит имя
каждого компаньона и общая сумма заработанных им для фирмы денег. Затем будет названа
сумма чистой прибыли фирмы, оставшейся после вычета всяких издержек. Затем они
поделят весь пирог с учетом вклада каждого компаньона.
Митч был весь внимание.
– И?
– И в прошлом году средний кусок пирога весил триста
тридцать тысяч долларов. Предполагают, что в этом году он будет еще весомее.
Пирог увеличивается из года в год:
– Триста тридцать тысяч, – медленно повторил Митч.
– Да. Это в среднем. Лок получит что-то около миллиона,
Виктор Миллиган – чуть поменьше.
– А что слышно насчет нас?
– Нам тоже отрежут по кусочку. По маленькому. В прошлом году
это составило около девяти тысяч, в среднем. Зависит от того, как долго ты
здесь работаешь, и от твоих показателей.
– Можно нам пойти и посмотреть?
– На это зрелище они не продали бы билет и президенту.
Считается, что они проводят секретное совещание, но в фирме давно уже все знают
об этом. После обеда информация уже начнет просачиваться.
– Когда происходит голосование? Я имею в виду, когда они
будут выбирать в новые компаньоны?
– При прочих нормальных условиях это должно произойти
сегодня. Но, как говорят, в этом году нового партнера может и не быть – из-за
Марта и Джо. По-моему, первым на очереди стоял Марти, а за ним шел Джо. Так что
теперь они могут год-другой подождать.
– А кто следующий в списке?
Ламар выпрямился и гордо улыбнулся.
– Ровно через год, начиная с сегодняшнего дня, мой друг, я
стану компаньоном фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок”. Следующий в списке – я; так
что не становись у меня на пути!
