– А я слышал, что это будет Мэссинджил, выпускник Гарварда,
кстати говоря.
– У Мэссинджила нет ни шанса. Я намерен следующие пятьдесят
две недели закрывать счетами по сто сорок часов еженедельно, и эти птички сами
слетятся ко мне, чтобы умолить меня стать их компаньоном. Я переберусь на
четвертый этаж, а Мэссинджил – в подвал, к клеркам.
– А я бы поставил на Мэссинджила.
– Он зануда. Я загоню его под землю. Пойдем съедим
чего-нибудь, и я раскрою тебе свой замысел.
– Спасибо, но мне нужно работать.
С важным видом Ламар вышел из кабинета, прошел мимо Нины,
которая несла пачку бумаг. Она положила их на расчищенный угол своего стола.
– Иду обедать. Вам прихватить что-нибудь?
– Нет. Спасибо. Да, банку диетической коки. Во время обеда
гул в коридорах смолкал: секретарши бежали по лестницам и направлялись
куда-нибудь в центр – в небольшое кафе или закусочную неподалеку. И пока
сильные мира сего были заняты на пятом этаже подсчетом своих богатств, ласковый
шум печатного станка чуть стихал.
На столе у Нины Митч увидел яблоко, схватил его, потер
ладонью. Открыл справочник с последними документами Национального налогового
управления, положил его на копировальную машину позади стола и нажал на зеленую
кнопку “ПЕЧАТАТЬ”. Тревожно вспыхнула красная лампочка, высвечивая надпись:
“СООБЩИТЕ НОМЕР ПАПКИ”. Митч отступил на шаг и посмотрел на
аппарат. Да, это была новая модель. Рядом с кнопкой “ПЕЧАТАТЬ” была другая, с
надписью “ОБХОД”. Митч ткнул ее пальцем. Из недр машины вырвался пронзительный
вой сирены, и целая панель лампочек заполыхала красным. Митч беспомощно крутил
головой из стороны в сторону, не видя никого вокруг. В состоянии близком к
помешательству он схватил руководство по эксплуатации.
– Что здесь происходит? – послышался сквозь стенания машины
чей-то требовательный голос.
– Не знаю, – завопил Митч, размахивая руководством.
Лела Пойнтер, секретарша слишком уж солидного возраста для
того, чтобы покидать здание ради обеда, приблизилась сзади к машине и выключила
сирену.
– Какого черта! – выругался Митч с тяжелым вздохом.
– Вам что, ничего не сказали? – тем же строгим голосом
спросила она, выхватывая у него руководство и укладывая его на прежнее место.
Глаза ее так и сверлили Митча, впечатление, было такое, что она застала его
копающимся в ее сумочке.
– Видимо, нет. А в чем дело?
– У нас теперь новая система копирования документов, –
протяжным голосом в нос начала она читать ему лекцию. – Ее установили на
следующий день после Рождества. Прежде чем начать копирование, мы должны сообщить
машине номер папки, из которой вы берете документ. Ваша секретарша должна была
вам все объяснить.
– Вы хотите сказать, что эта штука не будет работать, пока я
не впихну в нее номер из десятка цифр?
– Совершенно верно.
– А как насчет вообще копий, если это не документ из дела?
– Это сделать невозможно. Мистер Ламберт говорит, что у нас
слишком много денег уходит на копии, которые все делают бесплатно. Так что
теперь каждая копия автоматически ставится в счет, предъявляемый клиенту.
Сначала вы набираете номер папки или дела вашего клиента. Машина сама
подсчитывает количество копий и отсылает всю информацию на главный терминал, а
там она включается в общий счет клиента.
– А копия для себя лично?
Лела покачала головой с видом полного недоумения.
– Просто не могу поверить, что ваша секретарша вам всего
этого не объяснила.
– Нет, не объяснила, но почему бы вам не помочь мне?
– У вас есть ваш личный четырехзначный номер. В конце месяца
вам будет выписан счет за те копии, что вы сделали для себя.
Митч смотрел на машину и только качал головой.
– А для чего чертова сирена?
– Мистер Ламберт говорит, что через тридцать дней сирену
отключат. Сейчас же она необходима – для таких, как вы. Он очень озабочен этим.
Говорит, что на бесплатных копиях мы теряем тысячи.
– Понятно. Видимо, в здании заменены все копировальные
машины?
Она удовлетворенно улыбнулась.
– Да. Все семнадцать.
– Благодарю вас.
Митч вернулся в кабинет, чтобы найти номер папки.
К трем часам пополудни празднество на пятом этаже подошло к
радостному завершению. Компаньоны, ставшие более богатыми и менее трезвыми,
неторопливо покидали столовую и спускались в свои кабинеты. Эйвери, Оливер
Ламберт и Натан Лок, сделав только несколько шагов, подошли к глухой бетонной
стене и остановились перед дверью. Де Вашер их уже ждал.
Он указал вошедшим рукой на кресла, приглашая, таким
образом, сесть. Ламберт пустил по кругу ящичек со скрученными вручную сигарами.
Все закурили.
– Я вижу, у вас праздничное настроение. – На лице Де Вашера
была ухмылка. – Ну и как? В среднем триста девяносто тысяч?
– Именно так, Де Вашер, – ответил Ламберт. – Год был очень
хорошим.
Он выдохнул немного дыма и теперь оставшийся выпускал
кольцами к потолку.
– И Рождество все справили чудесно?
– Куда ты клонишь? – требовательно спросил Лок.
– Счастливого тебе Рождества, Нат. Всего пара вопросов. Два
дня назад я виделся с Лазаревым в Новом Орлеане. Он не отмечает день рождения
Христа, вы знаете об этом. Я объяснил ему складывающуюся у нас здесь ситуацию,
сделав, в частности, упор на Макдира и ФБР. Я уверил его в том, что после
первой встречи с Таррансом других контактов не было. Он не очень этому поверил
и предупредил, что сверится со своими источниками внутри Бюро. Не знаю, что это
может значить, но кто я такой, чтобы задавать ему вопросы? Он предложил мне не
спускать с Макдира глаз двадцать четыре часа в сутки на протяжении следующих
шести месяцев. Я ответил ему, что мы, в общем-то, так и делаем. Ему вовсе не
нужно повторения того, что было с Ходжем и Козински. Тогда это его весьма
огорчило. Отныне Макдир не может покинуть город по делам фирмы без того, чтобы
по крайней мере двое наших людей не следовали за ним по пятам.
– Через две недели он едет в Вашингтон, – сказал Эйвери.
– Это еще зачем?
