– Кто такой Джек Олдрич? – спросил Митч. Он подозревал, что
рассказанный в кабинете Ламберта эпизод не имел места в действительности, и
сейчас внимательно наблюдал за реакцией Тарранса. Тот оторвался от книги и
уставился в спинку кресла перед собой.
– Имя звучит знакомо, но где я его слышал, не помню.
Митч вновь повернулся к окну. Тарранс знал. Он чуть
вздрогнул, и слишком уж сузились его глаза перед тем, как он ответил. Митч
смотрел на проносящиеся мимо машины.
– Ну, и кто же он? – задал в спою очередь вопрос Тарранс.
– Ты его не знаешь?
– Если бы знал, то не стал бы спрашивать. – Он работает у
нас в фирме. Тебе следовало бы знать об этом, Тарранс.
– В городе полно юристов, и ты, по-видимому, знаешь каждого.
– Я знаю всех в маленькой фирме “Бендини, Ламберт энд Лок”,
в тихой спокойной фирме, которую вы изучаете вот уже семь лет. Олдрич работает
шесть лет, и пару месяцев назад ФБР, вероятно, пыталось наладить с ним контакт.
Это правда?
– Абсолютная чушь. Кто тебе это сказал?
– Неважно. Где-то слышал краем уха.
– Это ложь. С августа мы не имели дела ни с кем, кроме тебя.
Могу дать тебе слово. У нас и планов таких не было, во всяком случае, до тех
пор, пока ты не откажешься, и нам не придется искать кого-то еще.
– Вы ни разу не беседовали с Олдричем?
– Ни разу.
Митч кивнул и взял в руки журнал. Прошло еще полчаса.
Тарранс отложил свой роман в сторону, проговорил:
– Слушай, Митч, примерно через час мы будем в Ноксвиле. Если
мы хотим чего-то достичь, нам все-таки нужно договориться. У Войлса завтра
утром будет куча вопросов.
– Сколько вы мне заплатите?
– Полмиллиона долларов.
Как и всякий грамотный юрист, Митч знал, что первое
предложение должно быть отвергнуто. Всегда. Ему не раз приходилось видеть, как
в шоке у Эйвери отвисала нижняя челюсть, а голова отрицательно качалась из
стороны в сторону, выражая живейшее отвращение и недоверие первому предложению,
каким бы разумным оно ни выглядело. Ведь еще будут встречные предложения,
встречные предложения встречным предложениям, начнется торговля, переговоры… Но
самое первое предложение всегда должно быть отвергнуто.
Поэтому Митч, покачивая головой и слегка улыбаясь, так, как
будто он и предполагал это услышать, сказал “нет” предложению в пятьсот тысяч
долларов.
– В моих словах было что-то смешное? – спросил Тарранс – не
юрист, не торговец.
– Да это просто смехотворно, Тарранс. Не думаешь же ты, что
я сбегу с золотого прииска за полмиллиона. После вычета налогов у меня, дай
Бог, останется тысяч триста.
– А если мы прикроем ваш прииск и пошлем всех ваших пижонов
в ботиночках от Гуччи на государственное содержание?
– Если, если, если. Если вы уж так много знаете, почему же
вы ничего не делаете? Войлс говорил, что вы уже семь лет следите за ними,
изучаете их. Это здорово, Тарранс. Вы всегда так быстро двигаетесь вперед?
– Хочешь попробовать, Митч? Да пусть это займет у нас еще пять
лет, а потом твоя задница будет сидеть и тухнуть в камере. Не станет ли тебе
безразлично в этом случае, сколько времени у нас ушло, а? Результат-то ведь
один.
– Извини. Я думал, что у нас торговля, а не взаимные угрозы.
– Я свое предложение сделал.
– Это слишком мало. Вы ждете от меня, что я снабжу вас
материалами, достаточными для сотни обвинительных заключений, помогу вам
засадить за решетку самых изощренных преступников в стране Мне это запросто
может стоить жизни, а вы предлагаете взамен жалкие гроши. По меньшей мере, три
миллиона.
Тарранс принял удар, не дрогнув. Он ответил Митчу ясным
прямым взглядом, и Митч – он умел вести переговоры – понял, что сумма не
ошеломила собеседника.
– Это целая куча денег, – негромко проговорил Тарранс как бы
самому себе. – Не думаю, чтобы мы когда-нибудь платили такую сумму.
– Но можете заплатить, не так ли?
– Сомневаюсь. Мне нужно будет поговорить с директором.
– С директором! Мне было сказано, что ты уполномочен сам
решать все проблемы. Или мы так и будем бегать от директора и к нему до тех
пор, пока не договоримся?
– Что еще?
– Есть и кое-что еще, но мы не станем этого касаться, пока
не разрешится вопрос с деньгами.
У джентльмена с тростью явно были слабые почки. Он поднялся
и вновь начал неловко продвигаться по проходу в конец салона. Тарранс взял и
руки книгу, Митч принялся листать старый журнал.
.Автобус компании “Грейхаунд” свернул с автострады в сторону
Ноксвила без двух минут восемь. Тарранс наклонился к нему и прошептал:
– Подойдешь к главному входу в автовокзал. Увидишь там парня
в оранжевом спортивном костюме университета штата Теннесси, он будет стоять у
белого “бронко”. Он узнает тебя и назовется Джеффри. Пожмете друг другу руки
как старые друзья и заберетесь в “бронко”. Он отвезет тебя к твоей машине.
– Где она? – также шепотом спросил Митч.
– В университетском городке, позади здания общежития.
– Ее проверили на “жучки”?
– Думаю, да. Спросишь парня в “бронко”. Если из Мемфиса за
тобой следовали, то сейчас у них могут возникнуть подозрения. Направишься в
Куквил, это примерно в ста милях от Нэшвилла. Остановишься на ночь в “Холидэй
Инн” и отправишься на свидание с братом. Мы тоже будем посматривать, и, если
заметим что-нибудь настораживающее, я разыщу тебя в понедельник утром.
– Когда будет следующая поездка на автобусе?
– Во вторник день рождения твоей жены. Закажите столик у
Гризанти, это итальянский ресторанчик по дороге в аэропорт. Ровно в девять
вечера подойдешь к автомату по продаже сигарет в баре, опустишь шесть
двадцатипятицентовиков и купишь что хочешь. Вместе с покупкой найдешь в ящичке
и магнитофонную кассету. Купи себе перед этим какой-нибудь маленький плеер, с
которыми не расстаются спортсмены-ходоки, и прослушай кассету в машине, в
машине, а не дома, и уж ни в коем случае не в офисе. Через наушники. Дай
прослушать жене. Ты услышишь мой голос, и я назову тебе нашу самую высокую цену
и еще объясню пару вещей. Прослушаешь все несколько раз, а потом уничтожишь
кассету.
– Все это довольно-таки сложно, нет?
