Эбби проводила ее до двери, вышла сама и закрыла дверь на
ключ. Она направилась на стоянку отеля, где Тэмми оставила спои взятый напрокат
“ниссан”. Из-за непривычного левостороннего движения она не совсем уверенно
чувствовала себя за рулем, приближаясь к ночному Джорджтауну. В двух кварталах
от импозантного здания Швейцарского банка на узкой боковой улочке, застроенной
аккуратными каркасными домиками, она нашла тот, в котором проживал единственный
на Большом Каймане слесарь. Или, во всяком случае, он был единственным, кого
смогла она обнаружить без посторонней помощи. Слесарь жил в зеленом доме с
широкими окнами и отделанными резьбой ставенками.
Она оставила машину на улице и подошла к невысокому крыльцу,
у которого сидел сам хозяин дома, его соседи и друзья. Компания выпивала и
слушала передаваемую по радио музыку, опять же вечный регги. При ее приближении
никто и не подумал подняться. Было почти одиннадцать вечера. Слесарь говорил
ей, что возьмется за работу и выполнит ее тут же, в своей маленькой домашней
мастерской, что расценки у него весьма умеренные и что в качестве аванса он
хотел бы выпить сто граммов хорошего рома.
– Мистер Дэнтли, простите, что я беспокою вас так поздно.
Может, в качестве компенсации вы согласитесь принять это?
Она протянула ему бутылку рома “Майерс” емкостью почти в
литр. Мистер Дэнтли внезапно возник из темноты, осторожно принял из ее рук
бутылку, осмотрел ее.
– Парни, у нас целая бутылка “Майерса”! Из шепота сидевших
на ступеньках людей Эбби не поняла ни слова, однако ей стало ясно, что подарок
взволновал всю компанию. Мистер Дэнтли передал бутылку друзьям и провел Эбби
внутрь дома, а через него прямо в крошечный сарайчик, полный разных механизмов,
инструмента и просто всякой рухляди. С потолка одиноко свисала электрическая
лампочка, на свет которой миллионами слеталась мошкара. Эбби вручила ему
одиннадцать ключей, и слесарь со знанием дела разложил их на своем верстаке.
– Это будет нетрудно, – проговорил он, не поднимая на нее
глаз.
Несмотря на то что одиннадцать вечера явно не казалось ему
слишком поздним временем для выпивки, руками своими Дэнтли владел мастерски.
Видимо, его нервная система выработала иммунитет к рому. Он надел защитные очки
с толстыми стеклами и начал возиться с заготовками. Минут через двадцать заказ
был выполнен. Дэнтли вручил Эбби две связки оригиналов и сделанные им копии
ключей.
– Спасибо вам, мистер Дэнтли. Сколько я вам должна?
– Это не отняло у меня много времени, – протянул он. – По
доллару за каждый.
Она тут же вручила ему деньги.
Два небольших чемодана Тэмми заполнила содержимым верхней
полки стеллажа. Пять полок, двенадцать стеллажей, это означало шестьдесят ходок
к копировальной машине и назад. За восемь часов. Ну что ж, время позволяло. Тут
еще были какие-то папки, записные книжки, компьютерные распечатки. Митч велел
копировать все. Поскольку, сказал он, я и сам еще толком не знаю, что искать,
скопировать нужно будет все.
Она выключила свет и бегом поднялась наверх, чтобы взглянуть
на своего незадачливого любовника. Тот беспробудно спал. Правда, храп стал чуть
тише.
Чемоданы весили фунтов по тридцать каждый, и руки Тэмми ныли
от напряжения, когда она ввалилась в гостиничный номер 188. А ведь это только
первый рейс из шестидесяти. Нет, она не выдержит. Эбби из Джорджтауна не
вернулась, поэтому Тэмми пришлось самой аккуратно выложить содержимое чемоданов
на постель. Сделав глоток кока-колы, она подхватила опустевшие емкости и вышла
в ночь. Назад, в бунгало. Вторая полка была точным повторением первой. Тэмми по
порядку уложила папки, застегнула молнии. Она была вся в поту, ей не хватало
дыхания. Сколько ей осталось еще? Почему не четыре ходки? Не две, не одна?
Метнулась наверх – он так и не пошевелился за ее отсутствие.
Машина тихо урчала и пощелкивала, когда она вернулась в
гостиницу. Эбби уже почти справилась с первой порцией и была готова приступить
к следующей.
– Сделала ключи? – спросила ее Тэмми.
– Да, без проблем. Как там твой мужчина?
– Если бы эта штука была выключена, ты бы услышала его храп.
Тэмми быстренько выложила папки. Схватив влажное полотенце,
вытерла им лицо и отправилась в обратный путь.
Эбби закончила с документами из кейсов и приступила к папкам
со стеллажей. Она уже достаточно освоилась с машиной и через полчаса двигалась
со сноровкой опытного клерка. Она разброшюровывала папки, загружала документы,
сброшюровывала их вновь, а машина в это время без устали выдавала лист за
листом, автоматически скрепляла их и выплевывала на пол.
Из третьего рейса Тэмми вернулась совершенно без сил, с
кончика носа капал пот.
– Третья полка, – доложила она. – Этот продолжает храпеть.
Расстегнув молнии, она выгрузила принесенное. Едва переводя
дыхание, уложила уже отработанные папки в чемоданы. Весь остаток ночи ей
придется только этим и заниматься: бегать, нагружать и выгружать.
В полночь “Босоногие” спели свою последнюю песню, и на
“Пальмы” опустилась ночная тишина. За стенами их номера тихое жужжание машины
было совершенно неслышным. Дверь закрыта на замок, шторы опущены до самого
пола, свет выключен, за исключением небольшой лампы у кровати. Некому было
обратить внимание на падавшую от усталости даму, насквозь мокрую от пота,
бегавшую с одними и теми же чемоданами туда-сюда.
После полуночи они уже не разговаривали. Они были измождены,
слишком заняты, их переполнял страх. Да и говорить, собственно, было не о чем,
разве что Тэмми докладывала иногда о состоянии спящего. Эйвери был неподвижен
до часу ночи, когда он совершенно бессознательно перевернулся на живот, а минут
через двадцать опять перевернулся на спину. Тэмми заглядывала к нему каждый раз
и все время спрашивала себя, что она будет делать, если он вдруг раскроет глаза
и очнется. В кармашке ее шортов был маленький баллончик с газом – так, на
всякий случай, если придется спасаться бегством. Этот вопрос они с Митчем в
деталях как-то не обсуждали. Главное, сказал тогда Митч, это не допустить,
чтобы он вошел в гостиничный номер. Угости его струёй газа в лицо и беги со
всех ног с криком “Насильник!” – вот что сказал тогда Митч.
Но где-то после двадцать пятой ходки Тэмми вдруг
почувствовала уверенность в том, что пробуждение Эйвери – вопрос всего
одного-двух часов. Мало того, что она носилась туда-сюда, как нагруженный мул,
ей приходилось еще каждый раз взбираться наверх – а это четырнадцать ступенек,
– чтобы проверить, все ли в порядке с неудавшимся Казановой. Но усталость брала
свое – она решила проверять его через раз. Затем – каждую третью ходку.
