— А что ты в свою комнату не бежишь? — спросил Малыша папа. — По-моему, ты везунчик. Редко у кого в твоём возрасте бывает отдельная комната.
Малыш вышел в коридор и взглянул на лестницу с красивыми коричневыми блестящими перилами. Он не удержался и несколько раз провёл по ним рукой.
— Главная красота здесь — перила, — сказал Малыш.
— Думаешь? — откликнулся Щепкин.
— Я же вижу, — ответил Малыш и понёс Щепкина наверх.
Второй рукой он вёл по перилам, поглаживая их украдкой, чтобы Щепкин не увидел.
— Мы уже поднялись, отцепляйся от деревянной горки, — сказал Щепкин, едва они дошли до второго этажа.
— Ага, — кивнул Малыш.
В коридоре было довольно темно, и на всякий пожарный Малыш перешёл на шёпот. Нет, страшно тут не было, просто окошко, в которое падал свет, было небольшого размера, и всё выглядело мрачновато.
— Эта комната мамы с папой, — шепнул Малыш Щепкину.
Комната была большая, и в ней уже стояли две кровати и два ночных столика, только пока они расположились посреди комнаты, словно вышли прогуляться.
— К Филиппу заглянем? — спросил Малыш.
— Конечно! — ответил Щепкин тоже шёпотом. — Нам там самое место.
— Это мы в старом доме так привыкли, потому что там у нас с Филиппом была одна комната на двоих, а здесь будут две разные, — объяснил ему Малыш и сразу расстроился, что теперь не будет как прежде.
Он приоткрыл дверь и заглянул в комнату Филиппа. В ней стояла кровать брата, его письменный стол, а настольная лампа лежала на кровати, потому что её пока не собрали.
— Твоей кровати тут нет, — шепнул Щепкин.
— Нет, — сказал Малыш. — Пойдём, она в другой комнате.
Родительская спальня была в середине этажа, комната Филиппа в одном углу, а Малыша — в противоположном, так что до неё надо было ещё дойти.
Малыш открыл дверь в свою комнату.
— Тут только твоя кровать, а больше ничего нет, — прошептал Щепкин.
— Нет, тут ещё мой стол и стул, — шёпотом ответил Малыш.
— Но нет никаких твоих вещей. И Корнеевны с Корешком тоже нет, — грустно вздохнул Щепкин.
Малыш сел на стул.
— Устал? — спросил его Щепкин.
— Нет, я просто хочу почувствовать свою комнату, а ты так много болтаешь, что я ничего не чувствую.
Малыш долго сидел и прислушивался к себе. Нет, это не его комната, во всяком случае, пока точно не его. Он чувствовал себя тут очень одиноко. Малыш посмотрел на кровать.
— По-твоему, у меня хватит сил? — спросил он Щепкина.
— Да, — ответил тот, — но шуметь нельзя.
— Это понятно, — прошептал Малыш.
Он начал двигать кровать. Раздался резкий звук, но, к счастью, папа с Филиппом внизу громко стучали молотками. Малыш стал прислушиваться. Как только они начинали стучать сильнее, он толкал кровать ещё немножко. Труднее всего оказалось перетащить её через порог. Щепкин стоял на кровати и командовал. При каждом падении он весело приземлялся на мягкий матрас.
— Раз, два, три! — считал Щепкин, и Малыш налегал на спинку кровати.
— Раз, два — стоп! — крикнул Щепкин, потому что внизу вдруг перестали стучать.
Малыш затих, как мышонок. Половина кровати была уже в коридоре, а половина ещё в комнате.
— Раз, два, три — взяли! — опять скомандовал Щепкин, когда папа внизу снова громко застучал.
Теперь они вытолкали кровать в коридор. Папа стал стучать реже, но двигать кровать по коридору удавалось без особого шума, порожков здесь не было.
— Э-эй! — крикнул Щепкин. — Пукай! То есть пикай! Я хотел сказать: пихай! Так, да?
— Так, — ответил Малыш.
Он весь взопрел, по спине катился пот. Зато кровать уже стояла у двери Филиппа. Что ж папа не стучит-то? Но внизу было совершенно тихо, а потом раздались голоса папы и Филиппа. Они разговаривали, стоя в коридоре. Лишь бы они сюда не сунулись!
— Давай вынесем коробки во двор, — услышал Малыш папин голос, — а завтра они сами их заберут.
И папа с Филиппом стали носить коробки на улицу. Мама была на кухне, а это совсем в другом конце дома, бояться нечего.
— Раз, два, три — взяли! — скомандовал Щепкин.
Малыш приподнял кровать за край изголовья и перетащил его через порог. Потом ему пришлось залезть на кровать, перелезть через задний бортик и поднажать. Это оказалось ужасно тяжело, потому что ему приходилось одновременно поднимать кровать и толкать её, но Малыш справился. И аккуратно задвинул кровать в угол. Всё, дело сделано.
— Теперь спускаемся вниз, и никому ни слова, — сказал Щепкин.
— Дождь кончился, — ответил Малыш.
Он смотрел в окно. Во дворе папа с Филиппом носили коробки.
Малыш ринулся вниз и выскочил из дома. После дождя всё благоухало, папа и Филипп — вот они, рядом. Мама машет им из окна кухни.
— Малыш, хочешь нам помочь? — спросил папа. — Там в коридоре кучи стружек и упаковки. Всё надо отнести в сарай.
— Будет сделано! — ответил Малыш и взялся за дело так рьяно, что папа даже встревожился.
— Ты уж так себя не загоняй, — сказал он. — Вижу, ты будешь крепко спать сегодня. Первая ночь в своей комнате!
Малыш хотел промолчать, но Щепкин зашептал:
— Меняй тему, быстро! Говори о другом.
— Хорошо, что погода наладилась, — серьёзно ответил папе Малыш.
Папа с Филиппом даже переглянулись: обычно Малыш так по-взрослому не разговаривает, это, наверно, из-за переезда.
Они работали весь день до вечера, а мама разбирала кухню и очень устала. Под конец она села, положила голову на руки и простонала:
— О-ох… Кровать Малышу я так и не постелила, а ему спать пора.
— Я могу сам постелить, — откликнулся Малыш.
— Сам? Так ты уже совсем большой мальчик!
Она отыскала в коробках простыню, подушку, наволочку и пододеяльник. Теперь наверх надо было нести большую охапку, но Малыш положил всё на перила и повёз, подталкивая снизу. Аккурат когда он доставил свой груз на второй этаж, из спальни вышел папа. Малыш направился было в комнату Филиппа, но спохватился и свернул в свою.
— Малыш, ты всё ещё работаешь? — удивился папа.
— Ага, — кивнул Малыш.
Он ввалился в свою комнату, ссыпал на пол всё, что держал в руках, и снова выскочил в коридор. Он боялся, как бы папа не зашёл к нему.
— Ты чем занят? — спросил папа.
