– Вы, сенатор, должно быть, выжили из ума, – она едва сдерживала свое негодование, – если полагаете, что я поверю вам.
– Мне понятно ваше недоумение, – терпеливо продолжал Адриано. – И это ваше право не верить моим словам. Только лгать я не вижу смысла…
– О-о-о, прошу вас, не нужно вводить меня в заблуждение, – с гневом произнесла Матильда. – Ваши попытки надавить на больную мозоль весьма кощунственны, синьор. Я прекрасно знаю, что Каролина погибла вместе со своими родителями в день крестьянского мятежа в Генуе. И поверьте мне, ваша бесчувственность не разуверит меня в этом!
С этими словами она приготовилась звать прислугу, когда Адриано достал из внутреннего кармана конверт и произнес:
– Каролина предусмотрела ваш ответ, поэтому передала вам то, что сможет развеять ваши сомнения.
Он протянул ей письмо, и Матильда с очевидным равнодушием взяла его в руки, словно ожидала разоблачения самозванца, и по привычке перевернула его. Рядом с печатью до боли знакомым почерком красовалась подпись: «Любимой тетушке по секрету». Адриано заметил, как та тяжело задышала и тут же воскликнула:
– Пресвятая Дева, она ведь именно так подписывала все письма, когда была маленькой, – тяжело дыша от волнения, трясущимися руками Матильда развернула письмо от любимой племянницы.
– В тот вечер ее спасла жесткость герцога, который в наказание запер ее в маленькой башенке в их имении. Каролина говорила, что писала вам некие секретные письма, в которых открывала свою детскую душу, – Адриано ощутил даже некоторую зависть этому трепетному моменту.
Нетерпеливым взглядом Матильда жадно поглощала письмо. В определенный момент, очевидно, когда дошла до места о ранении и тяжкой болезни, синьора даже схватилась за сердце. Смахивая с полных щек непрестанно набегающие слезы, она продолжала чтение, затем спохватилась и, оставив своего гос тя в одиночестве, бросилась на второй этаж. Бережно, словно великую ценность, она достала из серебряной шкатулки целую кипу писем и, взяв одно из них, сверила их с тем, что принес венецианец. Все, чего ей хотелось, – это убедиться в правдоподобности слов сенатора. Убедившись в том, что почерк подлинный, Матильда залилась слезами.
– Где же она? – с трудом перебирая больными ногами по ступеням, нетерпеливо спрашивала Матильда у Адриано, все еще стоящего в гостиной. – Ох, простите мне мою бестактность. Я даже не пригласила вас.
Прислуга вмиг накрыла на стол, чему Адриано невероятно удивился.
– Жизнь Каролины нельзя назвать в безопасности, – пояснил он. – В данный момент она находится в моих владениях, в Венеции. Об этом никому не известно, кроме кормилицы Паломы, которая совершенно случайно оказалась в республике.
– Это правильно, что она не высовывается. Изольда с ее мерзким муженьком вряд ли будут рады такому повороту событий. Уж я-то знаю, что этой ехидне была на руку гибель родных.
Адриано изумился.
– Ни для кого не секрет ее враждебное отношение к родным? – поинтересовался он.
– О, да, можете мне поверить! Она даже не постеснялась устроить похороны своей семьи без соблюдения должных обрядов. Генуя до сих пор окружает ее поступок сплетнями. О чем тут можно говорить?
– В любом случае Каролина доверяет только вам, поэтому и решилась уведомить вас о своем спасении. Если вы желаете, можете проехать со мной в Венецию, где вы и сможете повидаться с ней.
Каролина вертела в руках записку, переданную ей в руки Урсулой. Содержание бумаги не только изумляло, но и вызывало какой-то не присущий ей страх. Быть может, он сулит о нехорошем предчувствии, которое может повлечь за собой нежелательные для нее последствия?
«Если вы желаете услышать сведения о своей родне, имеющей отношение к герцогской семье да Верона, спешу поделиться ими. Информация касательно вашей сестры Изольды Брандини. Сегодня на закате солнца вас будет ожидать мой проводник сразу за мостом Гулье, что над каналом Канареджо. Он укажет вашему гондольеру, куда направляться. Прибыть на место в ваших же интересах. И в ваших же интересах прибыть в одиночестве».
Каролине не нравилось это: не успел Адриано покинуть республику, как ей поступают сомнительные предложения. Кто мог прислать это письмо? Урсула растерянно и бессвязно сказала, что ей в руки конверт попал от какого-то посыльного, показавшегося ей странным.
Быть может, к этому приложил руку Паоло? Нет, он не станет предпринимать каких-либо действий до возвращения Адриано. Его интересует место в сенате, а, отдав Каролину под стражу, он ничего этим не добьется. Да и для того, чтобы организовать подобное действо, ему необходимо владеть доказательствами. Нет, Паоло Дольони вряд ли имеет отношение к этому странному приглашению.
Но неисчерпаемое любопытство манило юную синьорину выяснить, кто бы это мог быть. Встреча назначена в тихом месте, но не на окраине города. Как раз этот благоприятный факт занимал Каролину еще больше: даже если у человека имеются дурные намерения, он не станет их осуществлять в самом центре города.
К тому же ее поездку упрощал один факт: сегодня Каролина собиралась отправиться на ужин по приглашению семьи Армази. Ей вздумалось, что по пути назад она и в самом деле могла бы отправиться на эту таинственную встречу. Однако тут же синьорине вспомнились упреки и нравоучения Адриано о том, что она не беспокоится о своей безопасности. Стало быть, в чем-то он прав: ей присуща рискованность. А чувство страха пусть останется для слабых людей.
Она еще раз прочла записку. Ровно выведенный почерк свидетельствовал о том, что записка написана рукой женщины. Но кто еще может быть в Венеции осведомленным о ее происхождении, если об этом знают лишь единицы близких Адриано людей? Во всем этом существует нечто подозрительное, а стало быть, ей просто необходимо в этом разобраться.
Наблюдая за тем, как Лаура крутится у плиты, готовя очередное и наверняка изумительное блюдо, Каролина невероятно радовалась своему пребыванию в доме Армази. Здесь она себя чувствовала естественно и непринужденно: Витторио, Лаура и трое их прекрасных детей поражали гостей своим радушием. Но самое главное, что синьорина получала неимоверное удовольствие, чувствуя себя в теплой, семейной атмосфере, которой может порадовать только надежный домашний очаг.
И пусть родители при жизни не испытывали друг к другу пылкой любви, их семейная идиллия все же существовала во многом благодаря теплоте сердца Патрисии, всеми силами старавшейся создать образцовую семью. Разумеется, душевность Армази была несколько другой, – здесь витал дух любви и великодушия, что заставляло Каролину согласиться со своим внутренним убеждением: счастье может существовать лишь в истинных чувствах.
– Вы загрустили, моя дорогая, – с материнской теплотой в голосе промолвила Лаура.
– Вспомнила о том, какими были семейные ужины во времена моего детства, – в голосе Каролины ощущалось сожаление. – Тогда все было по-другому.
– И эта теплота наполняла собою атмосферу исключительно благодаря душевности вашей матушки, ведь так? – спросила Лаура и пытливо посмотрела на Каролину.
