Та изумилась: она никогда и ни с кем не делилась этим обстоятельством, но знахарка говорила с невероятной точностью о ее семье. Каролина молча кивнула.
– Милая, я понимаю, что вы сожалеете и больно переживаете утрату близких, но хочу вам сказать кое-что. Не могу быть уверенной, что вы примете мои слова в свое сердце, но мне очень хотелось бы, чтобы вы вняли правильно моим речам.
Лаура присела напротив нее за стол и принялась нарезать овощи.
– Ваш отец сам нашел свою смерть, – произнесла она, не глядя на Каролину. – Слишком много места занимали алчность и злоба в его сердце. Возможно, если бы он это своевременно понял, Господь оставил бы его с нами. Но он упрямо не желал этого понимать. И как бы ни прискорбно было это осознавать, моя дорогая, – с этими словами Лаура посмотрела ей в глаза, – но его гибель отразится лучшим образом на вашей судьбе, в которой вы имеете шанс стать счастливой. Ваш отец не позволил бы вашему сердцу такой роскоши. А судя по влюбленному блеску в ваших глазах, какие-то минуты из этого счастья вами уже испытаны.
Каролина почувствовала, как ее щеки загорелись румянцем, и от смущения закрыла лицо руками, продолжая улыбаться своим ладошкам.
– Я никому не скажу о вашей связи с Адриано, – тихо шепнула Лаура с легкой улыбкой на губах, – хотя Витторио не терпится видеть вас вместе.
Звонко рассмеявшись, Каролина поднялась из-за стола и произнесла:
– Мне безумно приятно в вашем душевном обществе, дорогие мои, но, боюсь, что солнце уже садится и совсем скоро на улицах Венеции стемнеет. Как бы того ни желало мое сердце, но мне необходимо возвращаться в палаццо.
– Да, осень все чаще и чаще дает о себе знать, значительно сократив протяженность дня, – произнес Армази, отодвигая стул Каролины. – Я проведу вас во избежание неприятных встреч по пути.
– Нет-нет, что вы, Витторио, – тактично отказалась Каролина, – я благополучно доберусь и сама.
– Как пожелаете. Тогда я переговорю с гондольером, чтобы он как можно скорее доставил вас в палаццо.
Разумеется, Каролина не желала делиться с Армази своими замыслами, чтобы не выслушивать их причитания по этому поводу, но она все же решилась отправиться на встречу.
– Каролина, если вы этим вечером осуществите задуманное, то можете накликать беду, – тихо и с предупреждением в голосе сказала Лаура, чем повергла ту в ступор. – Не оттягивайте от себя долгожданный момент счастья, который может наступить совсем скоро.
Синьорина на мгновенье замерла, внутренне отмечая то, что слова Лауры весьма точны, этим вечером и с такой же точностью может сбыться и это неприятное пророчество. Но с беззаботным блеском в глазах она накинула на себя шаль и обняла женщину:
– Благодарю за радушный и гостеприимный ужин, дорогая Лаура. Ваши блюда, как всегда, изысканны, а дом вкусно пахнет уютом и любовью.
Она чмокнула Лауру в щечку и собралась удалиться, когда та окликнула ее:
– Каролина, послушайте меня, – словно с мольбой в голосе попросила она. – Все может обернуться неожиданно против вас.
– Спасибо вам, Лаура, – с искренней благодарностью в голосе ответила она. – Я буду иметь в виду.
Лаура Армази лишь с грустью наблюдала за тем, как Витторио помог Каролине присесть в гондолу и оттолкнул ее от мола.
– Ох, Витторио, она не хочет слушать советы, – Лаура посмотрела на него с тоской в глазах. – Боюсь, что этот вечер оттянет их счастливую семейную жизнь с Адриано.
– Что натолкнуло тебя на эту мысль? – спросил Витторио, прекрасно знакомый с проницательностью своей супруги.
– Сегодня она намерена встретиться с женщиной… с дурной женщиной. И эта встреча мне скверно пахнет. Но она не стала слушать моих предупреждений.
– Быть может, мне все же следует сопроводить ее?
– Нет, – строго ответила Лаура. – Я ее предупредила, а выбор – за ней. Возможно, эта ситуация ей нужна для того, чтобы избавиться от собственного упрямства, которое во многом создает помехи в спокойном течении ее жизни.
Медленно проплывающие гондолы рассеивали отражение вечернего неба в водах Большого канала. Каролина перегнулась через бортик и как-то безразлично посмотрела на свое отражение в воде, словно пытаясь вглядеться и увидеть дно Гранда. Терзающие сомнения, касающиеся таинственной записки, не покидали синьорину Диакометти. По мере ее приближения к месту встречи, мысли Каролины одолевали всякого рода варианты, которые могут стать темой для беседы с незнакомцем, но ничего дельного, касающегося ее родни, на ум не приходило.
Ей вспомнились слова Лауры. Да, она могла бы послушать знахарку и отправиться домой, но это заставит ее еще больше терзаться в своих догадках, что окончательно измучает ее душу. Ее тешит уверенность, что все закончится благополучно! Ей нужно отбросить все сомнения и поверить своему чувству, так искусно обманутому обыкновенным женским любопытством! Нет, скорее, это не то. Вероятнее всего, она желает удостовериться в том, что ее возлюбленный Адриано больше ничего от нее не скрывает, и ей не придется более разочаровываться в нем.
Гондола, на которой путешествовала Каролина, свернула с Канареджо и оказалась в узком переулочке, невероятно маленьком и тихом. И пусть бурлящие жизнью улицы находились с обеих сторон маленького канала, однако общение здесь позволит избежать назойливых глаз. Спустя несколько мгновений на другом конце канала появилась гондола, направляющаяся прямо на синьорину. Сердце девушки вздрогнуло, словно предчувствуя раскрытие какой-то величайшей тайны.
Но лицо женщины, сидящей в приближающейся гондоле, еще издалека показалось Каролине очень знакомым, и она принялась пристально рассматривать его черты. Маргарита Альбрицци… Но что эта куртизанка может знать о семье Каролины? С предчувствием неприятного общения синьорина ожидала приближения Марго. Куртизанка смотрела на Каролину надменным взглядом, едва сдерживая улыбку, слегка затронувшую уголки ее губ.
Их гондолы слегка соприкоснулись носами и тут же оттолкнулись друг от друга. Марго посмотрела на гондольера Каролины и достала несколько дукатов из бордового кошелька.
– Погуляй неподалеку, – сказала куртизанка и бросила монеты на тротуар. – Я позову.
Юноша посмотрел на Каролину, и та одобрительно кивнула. Он ловко спрыгнул с гондолы на дорожку и, собрав монеты, прошел за угол дома. Гондольер Марго отправился восвояси, не утруждая куртизанку в приказах.
Высокомерный взгляд Маргариты заставил синьорину Диакометти недовольно скривиться.
– Как собаке… – презрительно заметила Каролина.
– Что? – с едкой улыбкой на лице спросила Марго, словно не расслышала слов соперницы.
– Монеты кинула ему, как собаке – обглоданную кость, – пояснила она, едва сдерживая нахлынувший гнев за спесь куртизанки.
– О-о, ты ведь будущая герцогиня, Каролина! Эти отбросы общества подчиняются тебе, – Марго насладилась ее возмущенным взором, содержащим в себе гнев за ее дерзость.
