– О, милейшая синьора Кальони, осмелюсь предположить, что такой крепкий орешек, как я, им не по зубам. Право, мне не хотелось бы настраивать себя воинствующе и тем самым заблаговременно вызывать в венецианках отчуждение. Я жажду познакомиться и узнать всех возможных присутствующих.
Мария Кальони улыбнулась и взяла ее под руку.
– В обществе мужчин, безусловно, любопытно, милая Каролина, но лишь после того, как исчерпаются все темы о политике. В нашем распоряжении имеется немного времени, дабы познакомиться с некоторыми венецианцами. Позволите?
– Безусловно!
– Сенатор Фоскарини, – окликнула Мария Кальони и присела перед Адриано в реверансе, – позвольте мне украсть вашу прекрасную спутницу и представить ее местной знати, умирающей от любопытства познакомиться с ней.
Откровенно говоря, Адриано эта идея не приходилась по душе, но он и сам заметил, что его возлюбленная Каролина заскучала, поэтому с одобрением кивнул головой.
Мария Кальони не щадила силы Каролины, знакомя ее с чередой местной аристократии. Общение с венецианцами вызывало в генуэзке весьма противоречивые чувства. Многие сопровождающие статных мужей дамы продолжали мерить Каролину оценивающим взглядом. При этом у одних в глазах светилось напускное равнодушие, у других – осуждение, у третьих – снисходительность. Кто-то ее появлению и вовсе не придавал значения, принимая шум вокруг «флорентийки» излишним проявлением эмоций. Как ей удалось выяснить, гневное восприятие ее персоны вызывалось негодованием прежде всего по той причине, что большинство воспринимали ее претенденткой на место супруги сенатора Фоскарини.
– Неужто Адриано настолько популярен в обществе? – изумилась Каролина. – Мне казалось, что он сторонится публичности. За все время моего пребывания в Венеции он показался на общественном приеме лишь единожды.
– Это с вашим появлением сенатор стал игнорировать светские мероприятия, – с улыбкой отметила Мария. – И можете мне поверить, что это удивляет не только вас. Признаться, Адриано Фоскарини уже давно предлагали несколько довольно выгодных брачных контрактов, однако на все предложения он реагировал красноречивым молчанием. К тому же, его любвеобильной натуре до определенного мгновения были свойственны лишь вызывающие осуждение интрижки и романы с куртизанками.
Ох, как же далеко зашла эта беседа! Разве угодно Каролине слышать все это? И тут же, невольно скорчив раздосадованную гримасу, она перевела свой взор на собеседницу, когда та многозначительно улыбнулась, вероятно, заметив вспыхнувшую у синьорины ревность.
– Я знакома с сенатором много лет, – подчеркнула Кальони, словно желая взбодрить Каролину, – но мне не доводилось в идеть его таким сияющим и отчужденным от женского общества.
Синьорина Диакометти с изумлением посмотрела на Марию, но тут же отвела глаза, боясь выдать свои чувства. Однако это было лишним и невероятно запоздалым жестом.
– Все свои наблюдения я предпочитаю оставлять в тайне, – внезапно заметила синьора. – Но не могу упустить момент порадоваться за Адриано, если, разумеется, существует повод для радости.
Каролина скрыла улыбку, и в это самое мгновенье из толпы появился он, уводя свою гостью от общества Марии.
На протяжении празднества синьорина с разочарованием заметила, что начинает уставать от недовольства, читающегося на лицах присутствующих венецианок. Но вот что касалось венецианских мужей, то здесь Каролина наслаждалась нескрываемым восторгом, что вызывало ревностный блеск в глазах Адриано.
О, эти испепеляющие восхищением глаза Адриано, не отводившего от нее влюбленный взгляд весь день! Каролина утопала в восторге, о котором неистово восклицало его сердце, даже будучи в нескольких шагах от нее.
В те редкие мгновения, когда Каролина не томилась мыслями о возлюбленном, она искренне услаждалась пресловутой венецианской роскошью, о которой так много говорили в европейском свете. Вот они – эти завораживающая изысканность, откровенная роскошь, торжественная помпезность, которыми Венеция слыла во всем мире! Здесь, в палаццо Белуччи, где собралась вся элита Серениссимы, появлялась возможность ощутить в полной мере этот неповторимый вкус вопиющего великолепия, о котором так часто слышала Каролина. И где-то этот непомерный шик и впрямь зашкаливал за все дозволенные рамки, оставляя на устах гостьи пьянящий горьковатый вкус изысканного вина, несущего в себе пряность соблазна вдоволь насладиться всеми нотами дивных ароматов, которыми манила здешняя атмосфера.
Ведь завораживало не только изумительное богатство, стоящее у трона изысканных обитателей. Каждый из знатных венецианцев старался внешне не кичиться своим положением, однако гордыня, правившая им, отражалась в глубине его взгляда.
К аждая женщина, скрывающая под платьем с высокой горловиной и тщательно покрытым дорогими тканями телом жалость к себе, под видом кроткой овечки таила эдакую коварную львицу, в которой бурлили подавляемые каноническими порядками чувства. И эти чувства в состоянии был узреть лишь тот человек, которому казались ведомыми все эти тайны. Каролина чувствовала от венецианок это отчаянное желание быть услышанной и понятой, эту неистовую жажду дать волю своим чувствам лишь потому, что то же самое ей доводилось ощущать и в обществе близких ей женщин. Поэтому смесь внешнего фарса, преподнесенного венецианцами на блюде лицемерия гостям этого вечера, в числе которых было много римлян, с внутренней сутью и чувствами, играющими душами венецианцев, словно струнами арфы, создавали в атмосфере праздника дивную гремучую смесь.
Среди столпившегося множества приглашенных в палаццо Белуччи Каролине удавалось без труда различить высокомерных римлян, лишь изредка бросавших глаз на окружающую их действительность с высоты своего «римского полета». Это объяснялось лишь тем, что многие знатные венецианцы «бесстыдно» превосходили богатством убранства и нарядов своих гостей, ослепляя тех блистающей помпезностью и шиком. И пусть представителей одной и другой державы объединяло много общих свойств, все они наглядно стремились отличаться друг от друга непрестанным сравнением этих отличий с преимуществами своих личных достоинств.
Со стороны Каролины, которую можно отнести к третьей, более независимой от этого дивного соперничества стороне, эти вычурность венецианцев и горделивость римлян выглядели скорее смешными, чем вызывающими. Но синьорина старалась не акцентировать внимание на своих наблюдениях, дабы воздержаться от комментариев, которые могли бы обидеть ее возлюбленного Адриано.
Столпотворение приглашенных гостей, наличие многочисленных ярких составляющих торжества и мелькающие лица, изъявляющие желание оказать внимание сенатору, а вместе с ним и его великолепной гостье, отводили взор Каролины от главных персонажей этого события. К тому же церемонии брачного торжества ей доводилось наблюдать издали: первые ряды зрителей занимали знатные родичи жениха и невесты.
Слегка подкрепившись бокалом вина и легким обедом во время застолья, Каролина готовилась к следующим испытаниям: после брачных церемоний было назначено венчание в Соборе Святого Марка, неподдельной сокровищнице святынь и символе могущества Венеции, ставшем свидетельством истинного Высшего покровительства. Признаться, к тому мгновению синьорину Диакометти уже беспокоила легкая усталость, поддаваться которой она решительно отказывалась.
