– Сенатор, в дом прибыли солдаты, чтобы продолжить поиски вашей сестры Беатрисы, – послышался противный голос Урсулы.
– Я иду! – кратко крикнул Адриано и с нетерпением прижался устами к устам любимой.
– Позволь мне подняться с постели, чтобы проводить тебя в путь, душа моя.
– Прости, но во мне отсутствуют силы оторвать себя от тебя, – сладким шепотом произнес он.
– Надолго ли ты уезжаешь в этот раз? – спросила она, боясь услышать, что поиски затянутся.
– На несколько дней, – ответил он и зарылся в ее локонах, вдыхая их аромат и словно пытаясь укрыться от надобности покидать ее.
– Бог мой, это ведь целая вечность! – с тоской в голосе ответила она, отдаваясь его поцелуям. – Можно обезуметь от этого ожидания.
– Я обещаю, что в последний раз покидаю тебя по этой причине.
– Нет-нет, любимый, я не смею запрещать тебе заниматься поисками кузины. Я знаю, что ты не сможешь бездействовать и угрюмо сидеть дома, когда твою душу поедает неизвестность.
– Разве меня кто-нибудь понимал так, как понимаешь меня ты, любовь моя? – он с восхищением посмотрел на нее.
– Надеюсь, что нет, – ее улыбка растопила все сомнения в его сердце.
В последние дни вся Венеция взорвалась слухами о новых подробностях жизни сенатора. Невзирая на его попытки сохранить венчание в тайне, высшее общество уже через неделю кипело под раскаленными поленьями новых слухов. Их отношения подвергались самым злостным обсуждениям и клевете, но удивительно то, что влюбленных это мало беспокоило. Да и времени задаваться этими вопросами не было, – помимо утомительных поисков, которыми занимался Адриано, они вдвоем готовились к предстоящему торжеству, которое замышляли устроить в честь своей свадьбы. К тому же, как бы ни хотелось им бездумно утопать в любви, общество признает их союз лишь после освидетельствования брака самим Дожем.
Однако разослать приглашения им никак не удавалось, – дату свадьбы Адриано не мог определить из-за неясности ситуации с пропавшей Беатрисой. Но он поставил себе рамки и решил отправиться на поиски кузины в последний раз, чтобы затем заняться своими личными делами. Поэтому для венецианского общества таинственность флорентийской персоны в лице Каролины продолжала оставаться в тени.
Уже на прощание, перед выходом из палаццо, Адриано расцеловал свою любимую, боясь хоть на миг оторваться от ее уст, словно кто-то норовит у него отнять любовь всей его жизни.
– Морс с медом придаст вам сил в пути, сенатор, – несмело промолвила подошедшая Урсула.
Адриано с недовольством позволил себе оторваться от объятий возлюбленной супруги. Нехотя он посмотрел на поднос, приготовленный горничной, с графином и серебряным стаканом.
– Выпей, Адриано, – сказала Каролина, своими руками налила морс и преподнесла его супругу.
Синьор Фоскарини повиновался жене, а когда она обернулась к служанке, чтобы вернуть стакан на поднос, то заметила ехидную улыбку, скользнувшую по губам противной горничной. Это пришлось заметить и самому Адриано, при взгляде которого Урсула сменилась в своем взоре кротостью, однако никто странной мелочи не стал уделять досконального внимания.
Адриано прильнул устами к супруге, переживая в себе всю горечь этого вынужденного расставания. «Тому, кто никогда не переживал расставания с истинно любимой женщиной, ничего не ведомо о любви!» – подумалось ему, и он прижал к себе Каролину, словно боялся, что кто-то возжелает сократить это мгновение любовного упоения и вырвет ее из его объятий.
– Прошу простить, сенатор, но наемники ждут… – послышался нетерпеливый голос Урсулы.
Возмущение, исказившее его лицо, даже напугало Каролину. В какой-то момент ей почудилось, что Адриано набросится на горничную. Но он лишь слегка повысил голос до своенравного тона:
– Мне следует отчитываться перед прислугой?
Урсула виновато склонила голову.
– Простите за дерзость, сенатор.
– Поди прочь, – с долей презрения ответил он.
Скрепя сердце, что не смогла быть угодной сенатору, Урсула отошла, все же внутренне обвиняя Каролину в гневности Фоскарини по отношению к прислуге. Ранее он нуждался в ее прислуживаниях гораздо более, чем сейчас.
– Как в мое отсутствие ты справляешься с ее наглостью? – поразился он.
Каролина лишь улыбнулась.
– Я не заостряю внимание на ее поведении. Мои мысли занимают более достойные люди и более весомые вещи.
Они вышли на улицу, где небеса сыпали на Венецию легкий дождик. Адриано заботливо закутал Каролину в плащ, вытирая попавшие ей на лицо капельки и стремительно стекавшие по ее белоснежной коже.
– Синьора Фоскарини, – в его голосе чувствовалась ни с чем не сравнимая восторженность сочетанием этих слов, – будьте милостивы, сохраните себя в целости и сохранности до моего возвращения домой.
– О-о, сенатор Фоскарини, – с кокетством отвечала она, – разве смею я пренебрегать собою в то время, когда мое тело не принадлежит себе? Как, впрочем, и душа. Это ваш удел распоряжаться ими.
Его уста растянулись в довольной улыбке, но ее тревожный взор на какой-то момент принудил его застыть в одном положении.
– Адриано, молю тебя, – он услышал, как дрожит ее голос, – будь осторожен!
После этих слов он облегченно улыбнулся.
– Можешь мне поверить, моя прелестная Каролина, что я сохраню себя для тебя.
С этими словами, едва заставив себя оторваться от ее сладких губ, он направился к молу, у которого его ожидала снаряженная гондола. Каролина последовала за ним, словно стараясь сократить расстояние, разделявшее их, чтобы отдалить мгновенье разлуки.
Проплывающие мимо в гондоле венецианцы лишь заискивающе смотрели на прощание влюбленной пары.
– Я люблю тебя, – он не услышал ее негромкий голос, но прочитал слова по движению ее губ.
Послав ей воздушный поцелуй, Адриано заметил, как она отвернулась, вытирая щеки. И он знал, что это был не дождь, а слезы ее сердца. И причиной тому была тоска, сражающая их в долгие часы разлуки.
Понуро опустив голову, Адриано пустил гнедого шагом. Поиски Беатрисы оставались напрасными, и сенатор готовился сдать позиции, тешась мыслью о скором возвращении в свой палаццо. У него не оставалось сомнений, что Беатриса прячется у кого-то, иначе какой-то след им был бы уже найден. Эта плутовка выбрала самое подходящее время для побега: под покровом ночи, когда никто не смог бы ее увидеть. Тем самым она не оставила и своего следа.
Чем дольше длились эти бесконечные поиски, тем меньше Адриано представлялось возможным найти Беатрису. Сейчас, спустя три дня своего отбытия из родных стен, а также блуждания по степям и коммунам, все, что он видел наиболее желанным, это прильнуть к возлюбленной Каролине, чтобы насладиться теплом ее горячего сердца. Теперь его усталость и тоска по возлюбленной взяли свое: кузина и ее проблемы отодвигались на задний план.
