В конце концов Беатриса решилась покинуть знатные стены отцовского дома, и она вправе сама выбирать образ своей жизни. Будь то богатство и роскошь или бедность и простота. Она не захотела принимать тяжкую женскую участь и намеренно отказалась от нее путем побега. Ему же нужно думать о своей семье! О своей любимой Каролине, которая стала единственным смыслом его жизни.
В свое сопровождение Адриано взял четверых наемников, за которых заплатил из собственного кармана. Он не желал скупиться на людей, в которых видел надежных сопровождающих. Сам Карлос отказался нести эти растраты еще две недели назад, когда разуверился в том, что сможет отыскать дочь. Адриано же знал пессимизм своего дяди, который, в сочетании с жадностью, плодов принести никак не мог, но он не желал беспокоиться по этому поводу и молча решил проблему.
Сенатор в сопровождении двух наемников направлялся к побережью, откуда они намеревались отбыть в Венецию. Все трое передвигались по каменистой дороге, вдоль которой простирались лесополоса с одной стороны и морская гладь – с другой.
– Три дня впустую, – удрученно произнес сенатор и, сощурившись от лучей осеннего солнца, угрюмо посмотрел на побережье. – Чудесная местность для привала.
Стараясь не выражать внутреннее разочарование, он бросил суму наземь и спрыгнул с лошади. Только сейчас, оказавшись на ногах, Адриано почувствовал невероятную усталость.
Сопровождающие последовали его примеру.
– Совсем скоро сюда прибудет Болоньоли, – сказал один из солдат. – Быть может, их поиски имеют результат.
– Сомневаюсь, – произнес Адриано. – Я уже потерял всякую надежду на благоприятный исход этих поисков.
Они достали фрукты, купленные на небольшом сельском рынке в коммуне близ Тревизо. Настроение у всех было унылое, все трое, по большому счету, молчали, время от времени перекидываясь фразами лишь по делу.
Адриано задумчиво смотрел, как на пенистых морских волнах играют теплые солнечные лучики, переливаясь радужными, хоть и тускловатыми цветами. Углубившись в убаюкивающие звуки шумящих волн, ему удалось отвлечься от печальных мыслей и отчасти успокоить уставшее сердце.
Неожиданное ржание лошадей, пасущихся ближе к лесу в нескольких шагах от них, заставило и наемников, и сенатора бросить свою снедь и подскочить. Что могло взбудоражить беснующихся животных: волки или путник, так редко появляющийся в этих краях?
– Ч-черт, – тихо выругался Хуан, наблюдающий за венецианцами из-за кустов.
Внезапно для себя Адриано услышал, как нечто просвистело над его головой. Очевидно, что это была стрела. Все трое выхватили мечи и, пригнувшись, оглянулись кругом. Наемники старались прикрыть сенатора собой, но на открытой местности каждый из них оказывался под прицелом. Из-за внезапности и быстроты действий вычислить точное направление стрелы казалось невозможным.
Хуан, у которого дело не заладилось с самого начала, когда при слежке ему то и дело встречались на пути преграды, понимал, что бежать сейчас времени нет. Он ждал наиболее подходящего момента для следующего выстрела и наметил свой прицел на сердце сенатора, надеясь на то, что кто-то из сопровождающих его лиц отойдет в сторону. Наконец, такой случай подвернулся, и Хуан незамедлительно выстрелил.
– А-а-а! – послышался крик.
Думая, что цель сражена, убийца с изумлением заметил, что синьор остается на ногах, а один из его солдат, стоявший к нему ближе всех, скорчившись, схватился за левую руку, насквозь пронзенную стрелой.
– Будь ты проклят! – выругался со злости Хуан.
– На землю! – быстро скомандовал Адриано.
Хуан видел, как двое последовали приказу сенатора, пытаясь скрыться в невысокой траве. Больше им ничего не оставалось. Он понимал, что дело до конца не доведено, а от этого зависит размер его поощрения, которое сможет оказать ему незаменимую помощь в том, чтобы отомстить за вынужденное отшельничество. Он намерен вернуть себе все то, что отобрала у него республика, когда лишила его звания в арсенале и всех честно заработанных им денег и имущества, уличив в попытке убить командующего войском! И неважно, насколько его действия были лишены чести и благородства, – он и сейчас не отступает от своих намерений уничтожить всех на пути к собственному обогащению. Именно эти злобные намерения помыкали им и сейчас!
Однако, когда Хуан вновь направил арбалет в противников, дабы хорошенько прицелиться и в этот раз не промазать, он увидел приближающегося Адриано, который уже был в нескольких шагах от него. Очевидно, сенатор сумел вычислить, откуда совершен второй выстрел.
Хуан хотел было нацелить на сенатора свое оружие, как тут же ощутил резкую боль в плече. Благодаря присущей преступнику выносливости, из его уст прозвучал лишь слабый вздох. Он опустил глаза и увидел в своем плече торчащий тонкий клинок. И благо, что тот вошел внутрь лишь наполовину. В одно мгновенье вытащив его, Хуан хотел было броситься бежать, как последующий удар в лицо пошатнул его.
Адриано удивлялся крепости противника, но внутренние злоба и разочарование, которые не покидали его последние дни, ликовали возможности отыграться на вероломном самозванце. Однако черномазый мужлан не намеревался быть сраженным и вступил в борьбу с сенатором, направив на того его же клинок. Адриано ожидал этого маневра и с невероятной ловкостью выбил оружие из рук убийцы. В какой-то момент, откинув Фоскарини ударом, Хуан, собрав все силы, вскочил на ноги и, как мог, бросился бежать вглубь леса. Адриано кинулся за ним. Подоспевшие наемники сенатора лишь растерянно озирались по сторонам, пытаясь вычислить, в каком направлении тот скрылся.
Поначалу незнакомец рванулся вперед и оказался далеко впереди, но Адриано, не останавливаясь, продолжал бежать, старясь не выпустить из виду мелькающее между деревьями убогое одеяние противника.
Наконец, настигнув раненного Хуана, Адриано со спины повалил его на землю и принялся избивать, со всем гневом и злостью ложась кулаками на тело мерзавца. Собрав в себе последние силы, Хуан сбросил с себя сенатора и ударил его в лицо. Но, к его удивлению, ответный удар последовал незамедлительно, и убийца в последний раз упал наземь. Обхватив руками его шею, Адриано принялся душить противника. Сам же убийца понял, что провалил план Дольони и теперь остается выполнять лишь то, что ему велела синьорина. И тогда, вероятнее всего, ему удастся сохранить себе жизнь.
Увидев, как чумазое лицо незнакомца побагровело, Адриано, вкладывающий в удушение всю злобу и ненависть, которые только у него и существовали, слегка ослабил давление своих рук.
– Ты кто такой, мерзавец? – выдохнул сенатор.
Тот попытался что-то ответить, но сдавленное горло не позволило ему издать ни звука. Адриано отпустил его, но продолжал крепко держать за ворот, пытаясь вытрясти из самозванца признание. Тот прокашлялся.
– Мое имя вам ни о чем не скажет, сенатор Фоскарини! – сип лым голосом ответил незнакомец.
Адриано изумился: это не обычный прохожий, если ему знакомо его имя. Он снова затряс его.
