– Полагаете, что сенатор по-прежнему злится на вас?
– Злится? – Каролина усмехнулась. – Палома, ты и впрямь умом не блещешь! Если он по-прежнему уверен в том, что я пыталась его убить, он всем сердцем меня презирает…
Она продолжила жадно глотать снедь, не глядя на кормилицу.
– Хоть не догадалась сказать, что ты моя слуга? – внезапный вопрос синьоры заставил Палому содрогнуться.
– Нет, что вы, синьора?
– Вот это хорошо, моя дорогая, – Каролина отставила от себя пустую тарелку. – А наша с тобой история приблизительно такова: нам пришлось покинуть Венецию в связи с тем, что имение моей семьи разорено из-за непомерных государственных налогов. Эти люди прекрасно понимают такого рода неприятности. Сейчас мы решили покинуть страну и направляемся во Флоренцию к моей тете, что, к слову, и есть сущая правда. В любом случае, моя дорогая, мы немедля покинем это место, отблагодарив этих прекрасных людей, и двинемся на юг в поисках дороги на Святейшую.
В этот самый момент с улицы послышался радостный гомон, и Каролина выглянула в окно, пока Палома убирала со стола. Посреди довольно просторного двора появилась семья Гаета: впереди шел полноватый мужчина лет тридцати пяти со смуглым лицом, покрытым бородой. Каролина узнала в нем того человека, который открыл им двери накануне. Две девчонки, казалось, дразнили светлого мальчишку, который срывал горло, доказывая им что-то свое. Синьора отметила про себя невероятную красоту ребенка – в сравнении с невзрачными сестрами его детские черты предвещали в будущем внешность красивого юноши. В его взгляде уже теперь можно было заметить эдакую взрослую серьезность, очевидно, с помощью которой он и пытался доказать сестрам, что правда на его стороне.
Энрике ухмылялся, временами поглядывая на окна дома, видимо, обеспокоенный непрошенными гостями. Внезапно подошедшая Анджела с улыбкой взъерошила кудрявые волосы своего сынишки и что-то с напускной строгостью сказала девочкам, тут же бросившимся бежать в сторону дома.
Каролина нервно потерла руки, в душе готовясь к встрече с этой семьей и благодаря их всем сердцем за великодушие и гостеприимство. Она достала из кошелька несколько дукатов, чтобы отплатить хозяину дома за предоставленный кров и еду.
Первое, что увидела Каролина, когда скрипучая дверь отворилась, – это смеющаяся рожица Андре, увидевшего растерянную синьору и смущенно скривившегося, когда она приветливо ему улыбнулась.
– Добрый день, – послушался его радостный голосок, и мальчик вошел в кухню, с любопытством и весьма нетактично рассматривая гостью с головы до пят.
– Здравствуй, – ответила с улыбкой Каролина.
Затем в дверях появилось заинтересованные лица Мари и Констанции, которые с улыбками на алых губах пронзали и без того любящее детей сердце Каролины. Синьора с интересом отметила, что они невероятно походили друг на друга. Только девочки имели больше сходства с матерью, чем с отцом.
Появившийся на пороге Энрике осторожно тронул дочерей за плечики и монотонно произнес:
– Сдается, вашу комнату освободили. Поиграйте в ней, пока матушка не приготовит обед.
Девочки сразу же повиновались отцу, только Андре продолжал завороженно смотреть на Каролину, смущая ее заинтересованными детским глазками, которые походили на две ярко-синие пуговки.
– А как тебя зовут? – спросил с нетерпением малыш, радуясь, что наконец-то может задать этот вопрос, мучивший его все утро.
– Каролина, – ответила с улыбкой она и шутливо присела перед ним в реверансе. – А мне твое имя уже известно… Андреа, верно?
Мальчик оказался все же обученный манерам и учтиво поклонился, что Каролине показалось невероятно забавным, но в лице она постаралась сохранить серьезность.
– До сих пор не понимаю, – ухмыльнулся Андреа, оглядывая Каролину с головы до пят, – как ты уместилась в моей маленькой кроватке?
В ответ на это синьору сразил удивленный смех, разливавшийся из ее уст эхом по всему дому.
– Андре, поди к сестрам, – с улыбкой промолвил Энрике.
Тот, словно боясь оторвать взгляд от Каролины, направился спиной к выходу, но отец его поторопил, взяв за руку и проводив к узкому коридорчику, который упирался в детскую.
– Как ваше самочувствие? – занимательно спросила Анджела, по внешности которой можно было дать около тридцати лет.
В какой-то момент Каролине даже стало жалко эту женщину, ибо ее вид создавал ощущение пожизненной изможденности. Анджела была поразительно худа, как будто истощена голодом и непрерывным трудом. И без того продолговатое лицо еще больше казалось непривлекательным из-за впавших щек, порозовевших сейчас от усталости. Губы тоненькие, бесцветные, скромно сомкнутые, немного скрашивали овал лица. Копна тусклых волос была заколота маленькой шпилькой и беспорядочно растрепалась по плечам. Но всему этому, как казалось Каролине, непривлекательному виду придавал жизни счастливый блеск, таившийся в уставших глазах.
– Благодарю, – томно ответила Каролина, встрепенувшись от своей невоспитанности. – Теперь мне лучше, и в этом заслуга великодушия вашей семьи.
– Это нас радует, – с радостью произнес подошедший Энрике. – Вчера вы выглядели невероятно изнуренной. Ваш обморок обеспокоил нас.
Каролина только представить себе могла, насколько «прекрасно» она вчера выглядела.
– Вы уже обедали? – спросила Анджела, стремительно подходящая к печи, чтобы приступить к стряпанию.
– Да, благодарю вас, – произнесла с неловкостью Каролина. – Ваши блюда изумительно вкусны!
Анджела улыбнулась и посмотрела на гостью с добродушием, излучавшим какой-то дивный свет из ее глаз. И некрасивые черты показались Каролине поистине ангельскими, когда этот свет коснулся каждой морщинки удивительно доброго лица.
– Я прошу вас простить наше вчерашнее вторжение в вашу и без того немаленькую семью…
– Не извиняйтесь, передо мной, Каролина, – неожиданно перебила синьору Фоскарини добрая крестьянка. – Наши двери всегда открыты нуждающимся в помощи.
Каролина улыбнулась, радостно изумляясь тому, что в мире все еще существуют такие отзывчивые люди.
– Энрике, надеюсь, эта скромная благодарность за ваше гостеприимство станет вам нужной, – она протянула ему монеты.
Тот с изумлением посмотрел на дукаты.
– О, Каролина, вы слишком щедры за такую скромную помощь, – произнес было он, но та перебила его.
– Энрике, ваше благородство стоит гораздо дороже, – с улыбкой ответила она.
– Позвольте полюбопытствовать: что у вас с Паломой случилось? – поинтересовался Энрике. – Она вчера поведала нам о вас как-то несвязно.
– О, я с вами поделюсь этой не самой лучшей историей, – произнесла с улыбкой Каролина, но внезапные неприятные ощущения в желудке исказили ее лицо перепуганной гримасой.
