– Когда в последний раз у вас были регулы? – вопрос лекаря отчасти привел ее в чувства.
Каролина задумалась. Бог мой, а когда же на самом деле это было? Ее растерянный взгляд рассмешил Диего, и он смущенно опустил голову.
– Месяца два назад, – задумчиво ответила она. – Если я не ошибаюсь…
Лекарь Пенна лишь тихо рассмеялся.
– Но вы не уверены?
Каролине стало неловко, что таких личных особенностей она не помнит наверняка.
– А когда мне было об этом думать? – с возмущением процедила сквозь зубы она, но тут же смолкла: к чему этому мужчине знать о ее проблемах.
И поистине, ее разум постоянно занимали какие-то мысли, мешавшие раздумьям о себе. Ох, этот Адриано Фоскарини, он просто затмил собой все ее сознание!
– Стало быть, и сроку вашей беременности ориентировочно пошел третий месяц.
– Поразительно, что такому прекрасному событию, как рождение ребенка, предшествуют такие муки, – едва сдерживая слезы, растерянно выдавила из себя Каролина.
Диего лишь промолчал о том, что еще ждет ее впереди: эти муки – ничто в сравнении с родами.
– Какой дискомфорт, помимо тошноты, рвоты и обморока вы испытывали?
– Боли в животе… внизу, – вспомнила Каролина. – Как раз вчера утром.
Диего недовольно поморщился и снова осмотрел ее.
– Синьора, вам нужно беречь себя. Боли внизу живота могут стать тревожным знаком для вас. Старайтесь меньше двигаться и работать.
– Лекарь Пенна, а когда мне можно будет отправляться в путь?
– В путь? – он изумленно посмотрел на нее. – И далеко вы собрались, синьора?
– Во Флоренцию, – ответила она. – Мне срочно надобно во Флоренцию!
– Я строго запрещаю вам путешествовать! И тем более верхом. Это крайне опасно для вас и вашего ребенка.
Это был удар молнии среди неба, на котором и так уже давно сгустились тучи.
– Вы не смеете мне запрещать! – с негодованием было выпалила Каролина, но, увидев возмущенный взгляд лекаря, тут же обуздала сразившее негодование. – Как же так? И как мне теперь поступить?
– Это вам виднее, синьора, – ответил Диего. – Но вы слишком слабы, чтобы терзать свое тело путешествиями.
– А в повозке? Передвижение в повозке допустимо?
Тот лишь с сожалением покачал головой.
– Ваша слабость и боли говорят о том, что организм ослаблен. Любые резкие движения могут стать причиной весьма неприятных событий. Вам нужно беречь себя и дитя внутри вас. Ему нелегко приходится сейчас.
– А когда же мне можно будет сесть верхом? – оторопевшая синьора продолжала терзать лекаря странными расспросами.
– Вполне вероятно, что через несколько месяцев вы сможете почувствовать себя лучше. Но, позвольте заметить, что это невозможно прогнозировать наверняка. Угроза часто бывает на ранних стадиях беременности. Но я не могу вам дать никаких гарантий, что к середине, а уж тем более, к концу срока, вы сможете спокойно отправиться в путь. Отложите свои поездки до рождения ребенка. Затем наберетесь сил и…
Каролина глотнула воздух, напряженно пытаясь в одно мгновение продумать свои дальнейшие действия. Но ей ровным счетом ничего дельного не приходило на ум.
– Вы замужем? – спросил Диего, складывая свои медицинские принадлежности в маленький лекарский чемоданчик.
– Была, – как-то затуманенно ответила Каролина, даже не поворачивая голову в сторону лекаря.
– Что ж, если ваш супруг погиб, то это печально, – промолвил Диего, и на прощанье с ободрением улыбнулся ей. – Берегите себя, ведь дитя – это такое счастье в жизни!
После этих слов ей хотелось только разрыдаться и воскликнуть ему вслед: «Счастье? Когда разбитая и подавленная остаешься в одиночестве, не имея представления о том, куда лучше податься и где искать пристанище! Когда супруг, убивая своими обвинениями, совсем отвернулся и заставляет даже тебя поверить в то, что ты не совершала? Когда истощены и средства для дальнейшего существования, и жизненные силы. Когда…»
– Господи, – прошептала обреченно она и уткнулась в подушку, чтобы не показывать набежавшие слезы. Эти «когда, когда, когда» можно продолжать без умолку, и сойти с ума от сумбура мыслей, смешавшихся в голове.
Палома явилась вслед за лекарем, пронзая взглядом уставившуюся в одну точку Каролину, словно заколдованную. Та даже не взглянула на вошедшую кормилицу.
– Ну что же? Что же поведал вам лекарь? – спросила тревожно Палома и присела на табурет рядом с кроваткой. – Отчего вы так бледны, синьора?
Услышав взволнованный голос кормилицы, синьора Фоскарини медленно повернула голову в ее сторону, окаменевшим взглядом глядя в карие глаза кормилицы.
– Что? – спросила еще раз Палома, аккуратно укладывая локоны хозяйки на плечи.
– Он сказал… – попыталась проговорить Каролина, но подошедший комок к горлу некоторое время мешал ей продолжить. – Сказал… что… я жду ребенка.
Из ее глаз непроизвольно потекли слезы, не позволившие ей продолжить. Она только ловила устами воздух, но продолжить так и не смогла. Палома кивнула головой и сжала пересохшие губы.
– Я это предполагала, – тихо ответила она, и в ее глазах светились капельки счастья.
Глазами, полными слез и отчаяния, Каролина вопросительно посмотрела на кормилицу. В ее взгляде ясно читалось недоумение.
– Предполагала?
– Разумеется, синьора, – как-то просто ответила Палома, словно не видела в этом ничего особенного. – Я ведь не зря заметила еще в монастыре, что ваша талия слегка увеличилась. И от чего? От той скудной пищи, что вы толком и не ели? Потом эти ваши обмороки, недомогания, тошнота… Я ведь знаю, как это происходит!
Каролина попыталась сглотнуть очередной комок удушливых слез, но не смогла и сквозь рыдания промолвила:
– И… ты… молчала?
– Я же не была в этом уверена, – пожала та плечами.
– И что… что теперь мне делать, Палома? – с каким-то ужасом и растерянностью спросила Каролина, и отвела взгляд, словно в ее положении было что-то постыдное.
Пытаясь ободрить хозяйку, Палома крепко сжала ее руку и с твердостью в голосе ответила:
– Как что, синьора? С нетерпением ждать этого дитя, моя дорогая! Несомненно, ждать! Вскоре вы поймете, что радости более, чем материнское счастье, в этом мире быть не может. Вы представляете, синьора, какой крепкий этот малыш, если, несмотря на столькие потрясения его матери, он смог все выдержать и возвестить о своей маленькой жизни?
Но синьора Фоскарини продолжала лежать недвижимо, словно окаменевшая, даже не ощущая слезы, непрестанно застилающие ее глаза. Палома с пониманием смолкла.
Разумеется, ей известно, что беременность Каролины сейчас все усложняет, и теперь им нужно думать лишь о том, чтобы сохранить жизнь малышу. Следующие слова госпожи прозвучали, словно в такт мыслям Паломы:
