Проплывавшие мимо гондолы потихоньку оживляли городские каналы. Венецианцы почтенно кланялись сенатору Фоскарини, однако тот, к удивлению всех, уставился в одну точку, словно никого не замечая, и ни разу не ответил на приветствия. Что же это? Все привыкли, что сенатор в последнее время вел себя еще более отрешенно от общества, чем прежде, однако, невзирая ни на что, он всегда проявлял почтительность по отношению ко всем гражданам Венеции: будь то патриции или простолюдины.
И не только это утро стало поводом для активных сплетен. Венецианцы терялись перед изобилием информации, ставшей почвой для слухов. После молвы, пронесшейся по республике о том, что Адриано Фоскарини втайне от всех женился, по исчезновению Каролины многие приняли это за пустые домыслы. Однако совсем скоро он объявил о ее пропаже и поисках, и правда всплыла на поверхность Большого канала: вокруг то и дело обсуждали Адриано, ставшего в последнее время и без того невероятно популярным. И его удивительное поведение еще больше подогревало горячие споры венецианцев.
Одни говорили, что он одичал после того, как его тайная супруга сбежала от него. Кто-то, более изощренный в своих фантазиях, разносил немыслимые сплетни, что он совсем обезумел и просто убил ее. А кто-то, более осведомленный, утверждал, что всему тому виной козни куртизанки и прислуги Адриано Фоскарини. И, хоть его дело расследовалось втайне, венецианцы нашли доводы для распространения всякого рода суждений по этому поводу.
«Боже милостивый, какая же чепуха! – произнес с удивительным безразличием Адриано, когда Витторио, слышавший от своих пациентов каждую сплетню в Венеции, рассказал все сенатору. – Жители совсем обезумели!»
Но сенатор Фоскарини не видел смысла даже противоречить всем пересудам: он просто молчал, словно соглашаясь со всей этой грязью, разносимой скверными устами. Его радовало, что дело по покушению на его жизнь сдвинулось с мертвой точки, и Маргарита Альбрицци, в надежде на помилование, обещанное ей следователями, согласилась рассказать о том, где она нашла Хуана. Паоло Дольони даже не подавал виду, что знает что-либо об этой истории. Но стражники утверждали, что однажды он посетил куртизанку в камере и о чем-то долго шептался с ней.
Адриано не сомневался в участии бывшего друга в этом загадочном деле. Но он прекрасно знал, что Паоло не такой уж и глупец, чтобы позволить куртизанке подставить себя. Наверняка он пригрозил ей расправой на тот случай, если она проболтается. Марго же, в свою очередь, надеясь на помилование, согласилась рассказать о местонахождении Хуана, однако имя Паоло она продолжала хранить в секрете. Ибо, если бы она посмела проболтаться, Дольони закрыл бы ей рот каноническими законами, по которым ей и вовсе следовало бы гореть на костре.
Сенатор прочитал во взгляде советников Дожа, среди которых был и знакомый Джанни Санторо, ясное нежелание общаться. Он намеревался узнать более точные сведения о расследовании его дела, а заодно и обсудить с Санторо некоторые щекотливые политические моменты.
– В то время, как вы, сенатор, – промолвил один из присутствовавших советников, – занимаетесь личными разбирательствами, другие правительственные органы, в том числе и члены сената, увлечены урегулированием конфликта с Турцией. Я бы на вашем месте занялся иными, более серьезными вещами, чем поиски пропавшей женщины или расследование немыслимого покушения.
Понимая, что на повестку дня выносятся куда более серьезные вопросы правительству, Адриано лишь подумал ускорить обсуждение своего выхода из сената. Но не сейчас. Позднее.
– Прошу простить, глубокоуважаемые советники, если попусту потревожил вас, – произнес он и учтиво откланялся, решившись прибыть в совет в другой раз.
– Адриано! – окликнувший сенатора голос Джанни заставил остановиться.
Санторо настиг его уже на улице, когда Фоскарини готовился отправиться в свой палаццо.
– Послушай мой совет, Адриано… Разумеется, я не смог помочь тебе, – сенатор заметил дивные попытки советника оправдаться. – Но в этом вопросе слишком много нюансов. Ты ведь знаешь, что когда дело касается международных конфликтов…
– Я знаю, синьор, вам незачем оправдываться, – резко ответил Адриано, который скорее был подавлен, чем обижен.
– Но имеются для тебя некоторые новости: Маргарита Альбрицци жаждет встречи с тобой, дабы осветить правдой некоторые события, расследуемые нами, – с ободрением произнес Джанни. – Она попросила лично тебя. Об этом мне донес стражник, не так давно посещавший меня.
– Это неспособно утешить меня, – ответил Адриано. – Хотя, разумеется, я доволен этими обстоятельствами. Гораздо больше меня занимают поиски супруги.
– Адриано, этим я рекомендую тебе заниматься своими силами. И, к слову, – с этими словами Джанни заметно потускнел, – хочу предупредить тебя, что в правительстве шепчутся по тому поводу, что ты в последнее время совсем мало уделяешь времени делам республики. Тебе нужно как-то решить это.
– Я уже решил, советник, – ответил Адриано. – Я хочу подать в отставку с должности сенатора. И, по возможности, мне хотелось бы сделать это в пользу Паоло Дольони. В свою очередь могу пообещать, что буду продолжать работать на благо Венеции, как смогу.
– Адриано! – услышал сенатор до боли знакомый голос и обернулся. Он увидел бегущего к нему Витторио с взъерошенным чубом, и потому поспешил откланяться перед Санторо. – Адриано… Маргарита Альбрицци отравлена! – с ужасом на лице воскликнул Витторио. – Я только от лекаря, навещавшего ее. Тебе нужно поспешить к ней!
– Как это произошло? – ужаснулся Адриано, чувствуя, словно его охватил холод.
– Неизвестно! Однако убийца, то ли намеренно, то ли по ошибке, использовал нечистый яд, предуготовив несчастной умирать в муках. Тебе надобно сию минуту явиться к ней – она молила о свидании!
В полумраке, под холодным дыханием пустующих каменных стен, освещенных лишь двумя факелами, синьор Фоскарини ожидал, когда стражник сможет провести его в камеру Маргариты Альбрицци. Ранее Адриано не изъявлял желания навещать куртизанку, ибо он искренне боялся, что не сможет удержаться и удушит негодяйку собственными руками. И его страх вполне оправдывал себя – разожженная в его душе ненависть готова была беспощадно сжигать в своем пламени любого, кто имел хоть какое-то отношение к причинам ее появления. Но страшное известие, невероятно огорчившее Адриано, заставило его немедля явиться в эти мрачные тоннели – тюремные казематы, таящие в себе столько уныния и скорби.
В нервозных приступах Адриано то хватался за голову, рассекая дурно пахнущее тюремное пространство, то взывал к небесам, дабы оттянуть момент кончины куртизанки. И его беспокоила отнюдь не ее никчемная жизнь. Все, о чем беспокоился Фоскарини, – это показания, которые до сих пор они не сумели выбить из нее, добиваясь сведений о местонахождении убийцы. И гораздо более его интересовало участие Паоло Дольони в этом деле. Уже несколько дней Маргарита упорно отказывалась от точных показаний, ссылаясь на помутнение памяти в своей голове. Адриано приводило это в бешенство, и теперь у него оставалось совсем немного времени, дабы в присутствии свидетеля вытрясти из умирающей обвиняемой необходимую ему информацию.
