Предчувствуя неладное, сердце Каролины глухо забарабанило.
– И о чем же? – спросил устало герцог, внутренне надеясь, что речь пойдет о чем-то не слишком вычурном – ему не хотелось обременять уставшую голову принятием сложных решений.
– С вашего позволения, речь пойдет о синьорине Каролине.
При этих словах у Каролины перехватило дух, а сердце еще сильней заколотилось.
– Да, эта девчонка давно уже притаилась, – с сарказмом отметил герцог. – Словно чего-то выжидает. Тебе стало известно о ее проделках?
– Нет-нет, что вы? Я просто хотел… уже давно… намеревался… попросить ее руки… и тем самым… породнить наши с емьи этим долгожданным союзом, – изрек виконт и с ожиданием посмотрел на реакцию герцога.
От неожиданности услышанного и сразившего ее изумления Каролина расслабила руки и книга, которую она усиленно поддерживала все это время с внешней стороны юбок, скользнула вниз по платью и с грохотом упала на пол. Герцог резко обернулся на звук, а виконт схватился за свой меч. Каролина со страхом закрыла глаза, представляя себе, что ее ждет.
Озадаченный догадками, Лоренцо, дав знак Альберти даже не думать брать в руки оружие, медленно подошел к окну. Аккуратно он сжал край портьеры и резко отдернул ее в сторону. Догадки герцога оправдали себя, но все, что он смог, – лишь возмущенно открыть рот, желая закричать, ибо охватившее его негодование не позволило издать даже звука.
Каролина закрыла лицо руками в страхе, что отец не просто изольет на нее свой гнев, но и отвесит ей пощечину. Однако герцог не шелохнулся. Лишь его глаза скользнули на обложку упавшей книги. Узнав ее, он с тяжестью перевел дух и попытался удержать себя в желании ударить дочь. Его лицо побагровело от переполняющего гнева и, сцепив зубы, он грубо схватил ее за руку и потащил к входным дверям.
– Отец, что вы делаете? Папа! – закричала девушка, пытаясь остановить его, оттянув за сильную руку. – Отпустите меня, отец, молю вас!
Она тут же ощутила набегающие на глаза слезы: слезы страха от неизвестности. Впервые за всю жизнь гнев отца заставил ее содрогнуться от ужаса, и виною тому был бездумно совершенны й ею глупый поступок. Каролине становилось предельно ясно, что в этот раз терпение герцога явно исчерпало себя, и только Бог знает, что он сделает с ней. И выйти замуж в этой ситуации казалось ей не такой уж и дурной идеей.
Джованни растерянно наблюдал, как герцог да Верона протащил Каролину, согнувшуюся под натиском его рук, сдавивших ее локоть. Что можно сказать о случившемся, если Лоренцо безоговорочно имеет право покарать виновную дочь? Бросив заинтересованный взгляд на книгу, виконт все же не увидел ее наименование и, подойдя ближе, взял ее.
– Венецианцы, – пробормотал он вслух и ощутил, как его дыхание на какой-то миг остановилось в представлении о том, что в себе могут содержать эти страницы. – Создатели разврата…
О том, что Каролина могла читать книги из герцогской библиотеки, он не мог догадываться, но это весьма похоже на эту вздорную девчонку. Но даже если бы ему стало известно об этом, смог бы он предположить жанр читаемых ею произведений?.. И что же теперь можно говорить вообще о ее девичьей морали, если синьорина имеет наглость думать о подобных вещах? А, быть может… быть может, ее тело давно потеряло невинность?.. К примеру, где-нибудь в лесу, в объятиях неотесанного мужлана Маттео.
Если опустить этот момент, сославшись на обыкновенное женское любопытство, остается другой вопрос: обуздать Каролину не в силах даже самому герцогу, что можно будет сказать о нем, Джованни, если они все же поженятся? Не имеет значения! Ведь виконт понимает, что не нуждается в чувствах к ней, как, впрочем, и в ее чувствах тоже. Первое, чего ему безмерно хотелось – это овладеть ее красотой! Его не так волнует ее невинность или покорность голубоглазого взгляда, сколько родственная связь с герцогом, которая обеспечит ему и титул, и богатство, и должность.
Каролина едва успевала перебирать ногами за быстро идущим отцом, даже не смотрящим в ее сторону. Эхо его твердых шагов громыхало под давлением решительности, наверняка подписавшей ужасающей приговор для участи юной синьорины. Она смотрела на отца снизу вверх, ощущая, что он как-то не удобно держал ее руку, грубо сжимая в крепких ладонях, и К аролина шла, изогнувшись в правую сторону, словно корчилась от боли.
Они вышли во дворик через парадный вход и направились к западной части герцогских владений, где в основном обитала и работала челядь. Эта часть имения находилась в двухстах шагах от особняка, и Каролина даже предположить не могла, зачем отцу вести ее в это место. Ее глаза ослепило заходящее солнце, и, закрыв лицо руками, она полностью отдалась власти отца, осознавая, что на помилование в этот раз можно не полагаться.
– Папа, отпустите меня, я вас молю! Клянусь, я исправлюсь, отец! – отчаянно кричала в слезах Каролина, но Лоренцо словно не слышал ее.
Выражение его строгих глаз не изменилось, а на лице не дрогнул даже мускул. Мольба дочери была беззвучна, как ночная тишина.
Из аккуратно выстриженных кустарников за происходящим наблюдал Маттео. Он видел, как герцог протащил плачущую Каролину в западную часть имения, к башенке, где не так давно подвергали жестоким и мучительным наказаниям непокорных рабов и прислугу. У Маттео сжалось сердце от жестокости Лоренцо. Даже со своими домочадцами герцог проявлял бездушность. Юноша едва сумел удержать свой горячий темперамент, чтобы не броситься в защиту Каролины. И лишь осознание того, что он может провалить все «дело», заставило Маттео усмириться.
Лоренцо завел Каролину внутрь небольшой башенки, и они поднялись по ступенькам. Так и не проронив ни слова, он подвел дочь к каким-то дверям на самой вершине башни. Даже когда она споткнулась и упала, расцарапав себе ноги, он словно не обратил на это внимания, а лишь со всей силы дернул ее за руку, заставив немедленно подняться.
Герцог резко толкнул дверь, и она со скрипом распахнулась. С какой-то презрительной грубостью Лоренцо втащил Каролину в полутемную комнату и оттолкнул ее от себя, словно перед ним стояла не собственная дочь, а какое-то прокаженное существо, заслужившее самое суровое наказание за свой низменный проступок.
– Папа, простите меня, – выдохнула Каролина, и беззвучно зарыдала.
Безмолвно, словно на прощанье, герцог посмотрел на дочь, и Каролина прочла в его взгляде в одночасье смешавшиеся искры сожаления, негодования и разочарования. Затем Лоренцо с грохотом захлопнул дверь, оставив ее наедине со своей совестью.
Услышав, как снаружи задвинулся засов, Каролина вытерла слезы и со страхом обернулась к своей темнице. Тут же ей в нос ударила сырость и какая-то едкая вонь. Из-под соломы, раскиданной по полу, послышался писк мышей и шкрябанье по каменному полу. Маленькое окошко под высоким потолком пропускало сквозь себя скудные лучики заходящего солнца. Осталось не так много времени до того, как на улице сгустятся сумерки. Каролина содрогнулась при мысли, что ей придется провести здесь ночь.
