– Вот что я действительно ценю в тебе, Адриано, – промолвил с улыбкой Армази, – так это то, что ты всегда действуешь благоразумно, рассчитав свои шаги на несколько миль вперед. Это помогает тебе избежать ошибок. Полагаю, и в случае с Каролиной тебе виднее, как поступить…. Что бы я тебе ни говорил.
Однако прежде прис ущая Адриано ответственность на этот раз вызвала в лекаре разочарование. Витторио невероятно сердился, что несносный Адриано наведывался к своей гостье лишь изредка. Тем более, что, приходя в сознание, Каролина задавала вопросы, на которые ни Лаура, ни Розалия, дочь Витторио, не знали даже предположительных ответов. От объяснений женщин спасало лишь то, что Каролина продолжала находиться в полусознательном состоянии и большую часть времени спала. Изможденность болезнью была тому виной.
Она слабо открыла глаза, ощутив ноющую боль в плече, столь часто беспокоившую ее. Молочная пелена постепенно сошла с ее глаз, позволяя расплывчатым предметам в неведомых ей покоях преобразиться в мебель орехового цвета. Истошная головная боль превращала малейшие движения в пытку, предоставляя возможность Каролине лишь водить глазами по углам отведенной ей комнаты. Чужая обстановка, нездоровое состояние и очередной круговорот мыслей в голове заставили ее сердце тревожно забиться.
Приказав своему разуму совладать с собой, она все же попыталась осмотреться. По скромному интерьеру синьорина рассудила, что хозяин этих владений, вероятнее всего, бедный дворянин. Но, невзирая на то, что мебель и убранство покоев лишены роскоши, вокруг царила ослепительная чистота.
Надобно узнать, кто этот любезнейший человек, приютивший ее. Хотя… очевидно, что эти вопросы, создавшие в ее голове хаос, она уже задавала. Причем, не исключено, что именно здесь. Правда, ответы не сумели сохраниться в ее памяти, и по этой причине она ощущала себя еще более беспомощной.
Сейчас, когда сознание к ней вернулось полностью, синьорина помнила лишь то, что все это время ее окружали незнакомые люди с расплывчатыми, словно в тумане, силуэтами. Но эти «силуэты» обходились с ней весьма почтительно.
Из распахнутого настежь окна в комнату буквально врывался влажный воздух, и Каролине захотелось вдохнуть полной грудью долетавшие до нее «обрывки» свежести. Сделав попытку подняться, она впервые ощутила свое бессилие: все, что ей удалось, это перевернуться набок. Эта неудача стала причиной для паники: синьорина понимала, что больна, но ощущение, что ее тело и вовсе парализовано, вызвало набежавшие на глаза слезы, – слезы неимоверного страха и отчаяния.
В этот самый момент в комнату, крадучись, вошла Розалия. В руках у нее была кадка с теплой водой и мазями для раны Каролины.
– Синьорина! – девушка радостно и взволнованно всплеснула руками, незамедлительно бросившись к Каролине. – Папа! – тут же окликнула она лекаря.
Миловидная брюнетка лет пятнадцати помогла Каролине приподняться и присесть, облокотившись на подушки.
– Милая, вам еще нельзя подниматься, вы слишком слабы, – произнесла Розалия и увидела на измученных глазах Каролины слезы. – Ну что вы, синьорина, – ласково продолжала она, – все прекрасно, вы живы и уже поправляетесь! Просто сейчас вы немного обессилели после болезни.
Но Каролина словно не слышала утешений девчушки – она лишь ужасалась тому, что собственное тело оказалось неподвластным ей. Ей хотелось что-то ответить Розе, но уста больной лишь впустую ловили воздух. Это совершенно выбило из колеи синьорину, и она зарыдала навзрыд.
В эту минуту вошел Витторио Армази и, только увидев чудного старичка с взъерошенным седым чубом и невероятно добрыми глазами, Каролина немного успокоилась. Он был невысокого роста, плотного телосложения, но не полный. На его губах светилась радостная улыбка, а серые глаза довольно прищурились. Безусловно, его замечательное настроение объяснялось долгожданным выздоровлением гостьи.
– А вот и лекарь Армази! – радостно воскликнула Розалия и всплеснула руками.
Витторио присел на край ложа и, не оборачиваясь к дочери, заботливо промолвил:
– Принеси пациентке поесть чего-нибудь жидкого. Не могу понять, что вас расстроило, синьорина Каролина? – с недоумением продолжал он, осматривая больную. – Выглядите вы, прелестнейшая, значительно краше, чем всего пару дней назад. Ах, да! Быть может, вас страшит неизвестность… Но все является вполне объясняемым. Мое имя – Витторио Армази, я – ваш лекарь. И могу заверить вас, что вам здесь нечего бояться. К величайшему сожалению, во время сражений в Генуе вы были ранены, и теперь мы общими усилиями стараемся вас выходить и поставить на ноги.
Витторио принялся осматривать ее.
– Вот теперь я доволен, – с улыбкой промолвил он и посмотрел в потускневшие глазки Каролины. – Вы нас здорово напугал и, синьорина! Но теперь, слава Всевышнему, ваше состояние улучшается. Розалия вам принесет обед, и ваша обязанность – непременно поесть столько, сколько сможете. От этого будет зависеть, когда вы встанете на ноги.
– Где… я? – с трудом выдохнула Каролина, убаюканная мягким голосом Витторио.
– Вы в моем доме, – многозначительно ответил лекарь. – Здесь мы имеем возможность обеспечить вам тщательный уход. Вы находились в тяжелом состоянии, и мы решили доставить вас прямо сюда, в мой лазарет, где больные – самые частые гости.
Он пытался заговорить Каролину, надеясь, что она больше ничего не спросит. Армази прекрасно знал, что первым вопросом, исходящим из ее уст, наверняка станет волнующая ее тема о родных. Более того, несчастная еще не знает, в какую республику ее занесло. Однако объяснения всего этого лежат на упрямом и трусливом Адриано Фоскарини, наверняка боявшемся попасть на глаза этой красавице. Как же хотелось Витторио заставить этого несносного мальчишку приехать в его дом, чтобы успокоить юную синьорину! И поэтому он решил победить безответственность Адриано самой простой хитростью – Витторио перестал присылать к сенатору гонца, извещающего о состоянии Каролины.
Она проснулась ранним утром, когда солнце едва показалось из-за горизонта и в комнате все еще царил нисходящий полумрак. Ощутив, что ее тело наконец-то пополняется жизненными силами, Каролина впервые за долгое время почувствовала себя способной подняться с постели. Пытаясь твердо опереться на дрожавшие ноги и медленно передвигаясь, она направилась к распахнутому окну. И ни боль, ни ослабляющая ее усталость, не способны были остановить девушку, так жаждущую двигаться и жить.
Раскрывшаяся перед ней чудесная картина заставила забыть о прошедшей тяжелой ночи: жара, болезнь и неизвестность положения стали причинами ее бессонницы. Однако сейчас синьорину постигло еще большее замешательство: окрестность не просто поразила ее своим великолепием, но и удивила незнакомой архитектурой, словно вырастающей из водных каналов. Восходящие лучи солнца ослепили девушку, и она о твела взгляд, закрыва я рукой отвыкшие от света глаза, скованные давящей болью. Но неисчерпаемое любопытство и поразившее недоумение принудили синьорину тут же устремить свой взгляд за пределы этой маленькой комнаты. И надо сказать, что со в торого этажа вид из окна открывался и впрямь чарующий.
