– О, Адриано, – с благодарностью в голосе ответила Каролина и ощутила, что ее сомнения в сердце по поводу сенатора куда-то совсем улетучились, – моя признательность за ваши поступки в отношении меня безмерна! О, если бы вы знали, как я благодарна вам за вашу милость!
С этими словами она склонила голову ему на плечо, что, разумеется, посчиталось бы в обществе недопустимым жестом, и насладилась ощущением этого долгожданного и прекрасного чувства покоя. Адриано боялся одного: она услышит, как грохочет в груди его сердце от ее невинных, но не позволительных для дамы прикосновений. Эта минута продолжалась недолго, и Каролина взволнованно отпрянула.
– Простите, сенатор, я совершенно забылась… простите за мою фамильярность и это… проявление слабости… даю слово, что впредь буду следить за собой. Теперь вы можете сами удостовериться в моей невоспитанности.
Ее этот момент и впрямь напугал, а вот его, судя по раскатистому смеху, напротив, забавлял.
– Вы придаете слишком много внимания мелочам! И раз уж наши отношения так далеко зашли, – его откровенная ирония вызвала в ней тихий смех, – полагаю, мы можем с вами общаться без употребления титулов. Тем более, что, по предположению венецианцев, вы – моя кузина, а потому мы можем несколько отойти от официоза.
Каролина улыбнулась и в очередной раз с восторгом отметила про себя великодушную сущность этого удивительного человека.
– Каролина, вы очень устали за все это время. Болезнь совершенно вымотала вас, как я посмотрю. С тех пор, как вы появились здесь, то ни разу не покидали имение. Я хочу вам предложить вечернюю прогулку по Большому каналу. Полагаю, она пойдет вам на пользу.
– Ох, я с радостью принимаю ваше предложение, сенатор! В ваше отсутствие мне совершенно не хватало общения, что угнетало меня более всего! – восхищенно ответила она и тут же остановила свой взгляд на портрете, висящим над комодом напротив ее кровати. – Все это время хотела полюбопытствовать, кто эта изумительная женщина?
Взгляд сенатора пронзило восхищение, которое тут же сменила скорбь, когда он устремился на холст.
– Моя матушка Эмилия, – с тоской в голосе промолвил он. – Эти покои когда-то принадлежали ей.
– Поразительно, – задумчиво ответила Каролина, – но она приснилась мне этой ночью…
– Правда? – изумился Адриано. – И каким образом?
– Будто она стояла у этого ложа с маленьким мальчуганом и просила меня присмотреть за ним, поскольку ей необходимо куда-то удалиться.
– И как выглядел этот мальчуган? – сглотнув подошедший к горлу комок, спросил он.
– Я не видела лица, но полагаю, ему было лет семь-восемь…
Заметив ужас, читавшийся на лице Адриано, Каролина с беспокойством ожидала от него комментария.
– Столько было мне, – едва слышно промолвил он, – когда матушка умерла.
– Я решительно хочу оформить опекунство над ней, – произнес Адриано несколько властным голосом, и Витторио слегка содрогнулся.
– О чем ты говоришь, Адриано? – возмутился он. – Ты понимаешь, о чем ты говоришь? Ты ведь ей никем не приходишься! Ты с ней об этом беседовал?
– Каким образом? Сейчас она тешится надеждой, что герцог и герцогиня живы. Но немногим позже я непременно расскажу ей всю правду. Хотя к этому ее надобно подготовить. А затем ей понадобится опекун, так или иначе. Тебе ведь известно, Витторио, что сегодня женщина без мужчины – лишь мишень для жесткой атаки бездумного осуждения. А тем более столь юная женщина.
– Адриано, ты ей никем не приходишься…
– С ее согласия я смогу оформить опекунство.
– И все-таки это противозаконно, Адриано! – возмутился Витторио, едва сдерживая себя, чтобы не броситься на друга с кулаками.
– Витторио, если я решусь на подобные шаги, то закон преступать не посмею.
Это немного успокоило лекаря: он прекрасно знал Адриано, что тот никогда не отличался бездумностью своих поступков. Хотя… с тех пор, как он встретил эту голубоглазую девчушку…
– Уверен ли ты, что она согласится?
– Витторио, что ей остается? Я не позволю Брандини ее уничтожить, а они сделают это, узнай о том, что она жива.
– Ты должен рассказать ей обо всем, что тебе известно, Адриано, – задумчиво произнес старик.
– Дорогой друг, я ценю твое рвение отстоять справедливость и правильное положение вещей, но хочу тебе сказать, что правда сейчас может помешать мне войти в ее доверие. Да и вообще, она может помешать во всем. Посуди сам: с чего ей верить в мои слова о том, что супруг родной сестры намеревается убрать ее со своего пути? Тем более тогда, когда Луко и Леонардо из кожи вон лезли, чтобы войти в расположение герцога да Верона…
– Да, в этом ты безоговорочно прав. Но неужто у нее больше нет родственников?
– Каролина наполовину француженка по материнской линии. Вполне вероятно, что родственники имеются во Франции. Но на свадьбе Леонардо они не присутствовали, а, стало быть, связь с ними потеряна.
– Вполне возможно, – с согласием кивнул Витторио.
– Вот, – утвердительно кивнул головой Адриано. – Есть у нее и тетушка, которая овладела приданым своего покойного супруга. Причем, с трудом овладела. Сам понимаешь, как женщинам тяжело отвоевать то, что по праву принадлежит им. Но та дама – с характером… ей удалось. Однако я сомневаюсь, что ей позволят оформить опекунство над племянницей.
– И в этих словах присутствует твоя правда, – согласился Витторио. – Но я даже не предполагаю, в каком свете ты предоставишь это все обществу?
– Я сделаю все необходимые документы. Оформлю ее как свою осиротевшую кузину, которая осталась без дома и документов из-за нападения и пожара…
– А если власти пожелают узнать о ее появлении более подробно?
– Витторио, кого это будет занимать? Венецианское общество лишь обсудит ее внешность и манеру одеваться, но разве будут говорить о ее происхождении? Известно, что нет! Объектом для разговоров она станет лишь на первое время. Затем венецианские сплетники найдут иной объект для слухов.
Армази томно вздохнул и отвернулся от Адриано, нервно перебирая лежащие на его столе документы. То, что Адриано все тщательно продумал, его успокаивало. Но и все же – он настолько непредсказуемый… Не дай Бог ему обидеть синьорину!
– Не понимаю тебя, друг мой, – лекарь как-то уныло покачал седой головой. – Ты то сторонишься ее общества, то, напротив, хочешь оставить рядом с собой. А не боишься, что она возненавидит тебя, когда узнает правду? А твой вечный долг перед Венецией? Ты всю жизнь будешь врать, что Каролина из Флоренции? Ты лихо закручиваешь ситуацию все хуже и хуже. Я боюсь, чтобы ты сам не пожалел об опекунстве.
Адриано отвернулся к открытому окну и бесцельно посмотрел вдаль. Что ж, старик прав: он слишком легко представляет себе процесс опекунства. Да и что будет дальше, когда Каролина будет здесь уже не гостьей, а членом семьи?
