– Ее строили более четырех веков, и совсем недавно площадь была закончена. Строительство начиналось еще в девятом веке, после того, как в Венецию были тайком доставлены останки святого Марка. С правой стороны Пьяцетты находится дворец Дожа, прекрасная резиденция нашего правителя, – промолвил Адриано. – Далее располагается девятикупольный Собор Венеции, поразительным образом сочетающий в себе несколько стилей архитектуры – романский, готический и византийский. А напротив главного фасада возвышается знаменитая венецианская колокольня Кампанилла.
Каролина безмолвно следовала взором за рассказом своего спутника, и Адриано был приятно удивлен, что она умеет не только красиво говорить, но еще и внимательно слушать.
– Мне доктор Армази говорил, что вы безумно любите Венецию, однако я не предполагала, что настолько безумно, – промолвила Каролина и улыбнулась.
– Вы можете сами вкушать ее великолепие, – ответил на это Фоскарини. – Разве она может не поразить чье-то сердце?
Он взглянул на прекрасную Каролину, сидящую напротив него в великолепном платье, подчеркивающем прелести ее тела и таинственно скрывающем их откровенность. Локоны медовых волос спадали на плечи, прикрывая открытую белую кожу на груди. Сверкающие в легких сумерках глаза восхищенно осматривали венецианские прелести, пытаясь не упустить ни одной детали из раскрывшейся перед ними картины. Его безмерно радовало ее восхищение живописным интерьером «плавающего» города, ведь в лагуне есть чем неподдельно восхищаться!
Адриано дал знак гондольеру, и тот развернулся, сворачивая на узенький канал, ширина которого была в несколько шагов. Ему хотелось показать весь шарм Венеции, который таился не только в великолепии широких каналов, но и в углах маленьких улочек.
Узенький канал оказался связующим звеном между двумя другими, более широкими каналами. Здесь казалось гораздо тише, чем на Гранде, и так случилось, что в это мгновенье рядом с ними никого не оказалось. Но отчего сенатору захотелось уединения, для Каролины оставалось загадкой, отгадывать которую ее пытливый разум отказывался, ибо в обществе Адриано она чувствовала себя более чем в безопасности. Поэтому с ейчас ей хотелось только разрядить слишком интимную обстановку.
– И здесь много таких узких каналов? – спросила она. – Если нам встретится еще одна гондола, мы можем не разойтись.
– Десятки, сотни. Я велел свернуть сюда, чтобы немного отдохнуть. Здесь царит поразительная тишина.
Но сенатор Фоскарини старался сохранять внешнее спокойствие, хоть и чувствовал, что, чем дальше он направляет гондолу в темноту узкой улочки, тем чаще и глуше билось его сердце. Он услышал, как синьорина томно вздохнула и устроилась поудобней на мягких подушечках.
– А каково нынешнее положение Венеции? – нетерпеливо и как-то быстро спросила Каролина, все это время старавшаяся сдерживать в себе порывы любопытства.
Сенатор улыбнулся и посмотрел в ожидающие ответа глазки.
– Экономическое, политическое, социальное… что вы имеете в виду, синьорина?
Каролина только растерянно посмотрела на Адриано.
– Вы же ведаете не хуже меня о некоторых фактах из венецианской жизни. И о том, какие книги стоят на полках в моей библиотеке, и что они в себе содержат, толком не знаю даже я, – в его голосе звучал сарказм и едва сдерживаемый смех. – Зачем же в моем обществе вы прикидываетесь глупенькой и необразованной особой?
Каролина удивленно смотрела на сенатора, чувствуя, как горят ее щеки от стыда за свое самовольство в его доме. Но Адриано улыбался и смотрел на спутницу с искренним восхищением, отчего она ощутила спадающее напряжение, прокручивая в мыслях, что не зря не доверяла Урсуле.
Адриано наблюдал за ее опущенными длинными ресничками, и его настолько забавляло ее волнение, что безумно хотелось прикоснуться к ней и успокоить в своих объятиях.
– Невзирая на предрассудки общества, не вижу ничего порицательного в том, что девушка стремится к образованию, – сказал Адриано и увидел вспыхнувшие радостью искорки в ее глазах. – По современным догмам умная девушка – это безнравственная особа, не стремящаяся сохранить таинство души будущей жены и матери.
– Почему так? – с недоумением осмелилась спросить Каролина. – Мне никогда не объясняли…
И только сейчас она ясно осознала, что в обществе Адриано у нее напрочь пропадает стеснение откровенности.
– Духовенство не следит за грехопадением современных мужчин и отдает больше предпочтений сильной половине человечества, поскольку на женщине лежит ответственность за первородный грех – ведь кто как не Ева стала соблазнительницей Адама на деяние, из-за которого в наказании оказалось все человечество? – Адриано рассказывал об этом настолько интересно, что Каролина невольно приоткрыла губки. – Многие полагают, что именно женщина является причиной мужских неудач и падений: она – соблазнительница на грехи, влекущая за собой повседневный ущерб и непрерывные ссоры.
– А вы? – с нетерпеливым волнением спросила Каролина, надеясь услышать от Адриано желанное для своего сердца. – А что думаете о женщинах вы?
Он посмотрел в ее требующие ответа глазки и на какое-то время смолк. В этот самый момент взор Каролины отвлекла поразительно безнравственная картина, от которой она должна была тут же стыдливо отвести глаза. Момент разгорающейся страсти куртизанки, с плеч которой едва ли не спадало пурпурного цвета платье, и некоего кавалера, руки которого неудержимо блуждали по ее телу, намереваясь раздеть ее прямо у мола. Взгляд Каролины невольно приковался к этому зрелищу, и, незаметно для себя, она буквально раскрыла рот от изумления. Адриано ощущал подавляющую растерянность: его глаза блуждали между всем происходящим в незнании, как поскорей прервать этот вопиющий момент. И хуже всего, что развернуть гондолу в этом месте было физически невозможно.
– Они так открыто предаются любви, – пораженно пролепетала Каролина.
В ответ на эти слова Адриано тихо рассмеялся.
– О, синьорина, поверьте, ими движет отнюдь не любовь, – иронично произнес он, глядя, как бесстыдно она рассматривает каждую деталь картины. – Это наваждение плоти! К тому же, по всей вероятности, они одурманены недавней пьянкой.
Адриано продолжал негодовать: Каролина не отвернулась даже тогда, когда мужчина нахально поднял юбку куртизанке, пытаясь провести по ее обнаженным ногам своими руками. За уши сенатор оттащить ее не мог, поэтому вышел из положения иначе.
– Синьорина, будьте добры, накройте плечики шалью. Она лежит подле вас. Уже холодает.
Она не спешила исполнять его волю, а перевела свой взгляд, полный огня и вожделения, на своего спутника. Адриано почувствовал нарастающее напряжение у себя в паху,… но его возбудила не пошлая картина бесцеремонной страсти! А взгляд… взгляд синьорины, словно отражающий раскрытие чего-то запретного и пьянящего. Ее щечки слегка порозовели, а алые уста издавали едва заметное, но учащенное дыхание. Он намеревался избежать этого совершенно лишнего мгновенья – мгновенья устремления собственного взгляда на ее грудь, но это произошло невольно, и ему казалось, что он сам ощутил внутри себя ее учащенное сердцебиение и разыгравшуюся невинную кровь.
