В воздухе благоухал смешанный медовый аромат нескольких видов цветов, произраставших в оранжерее. Бельведер стоял на нескольких беленых столбиках, вокруг которых завивались стебельки вьющихся розочек белого, красного и желтого цветов. Умиротворенная атмосфера этого уголка завораживала и успокаивала… Но только не взвинченную Каролину!
– Витторио, – она с нетерпением посмотрела на него посвежевшими, но взволнованными глазами, – сдается мне, я обидела сенатора…
– О-о, милая моя, слова «обида» и «сенатор Фоскарини» не следует употреблять в одном контексте. Он раздражается, когда так о нем говорят. Предлагаю употребить слово «расстроила» или что-то в этом роде.
Каролина бросила на старика снисходительный взгляд: она очень ценила мудрую иронию, звучавшую из его уст, как обычное приветствие, но в данном случае ей жутко не хотелось ее слышать.
– Я к вам со всей серьезностью, лекарь Армази, – умоляющим тоном произнесла она.
– Прости, дорогая, продолжай, – произнес Витторио и улыбнулся.
Услышав от Каролины фразу, которую она посмела отпустить в адрес Адриано во время их прогулки, Витторио впал в замешательство: ему безумно хотелось расхохотаться, но он понимал, что этим еще больше смутит и без того расстроенную Каролину, поэтому лишь кусал губы, чтобы сдержаться. С другой стороны, эта фраза стала и впрямь убийственной для Адриано – влюбленность Каролины в «другого» наверняка заставила его отступить.
– Это и впрямь звучало слишком горделиво из ваших уст, – только и смог прокомментировать Витторио.
Каролина с нервозностью прошла вдоль беседки и потерла вспотевшие ладони. Витторио про себя отметил ее сходство в этом с Адриано: в растерянности от создавшейся ситуации он накручивает целые мили по комнате.
– Очевидно, поэтому сенатор и покинул дворец так скоропостижно, – предположила Каролина, – ему противно находиться в моем обществе.
– О-о-о, нет, моя дорогая, – отрицательно закачал головой Витторио. – В Адриано напрочь отсутствует трусость, но, по правде говоря, им может управлять растерянность. Но покидать свой дворец из-за ваших деяний, какими бы они ни были, он не станет, поверьте мне, – абсолютно уверенно говорил лекарь.
– Простите, Витторио, очевидно, и мои предположения так же самонадеянны, как и сказанные вчера слова…
Тут она остановилась и присела напротив Витторио, заметившего в ее глазах жажду поделиться какой-то тайной. «Сейчас начнется исповедь», – подумал про себя лекарь прекрасно осведомленный, что его умение разбираться в человеческой душе частенько вызывает в людях желание поделиться сокровенным.
– Мне нужно поговорить с вами, – произнесла вполголоса Каролина. – Только Богом молю, Витторио, сумейте сохранить мою тайну и не смейтесь надо мной! Ибо я никому не открывала свою душу, но то, что меня гложет, не позволяет мне нормально жить.
Витторио осознал, что речь пойдет о серьезных вещах, поэтому исключил внутреннюю иронию и настроился на весьма серьезный разговор.
– Дело в том, Витторио, что в тот момент я сказала сенатору правду и в одночасье солгала, – она заметила удивленно приподнятые брови лекаря. – Я понимаю, что это может звучать абсурдно… Не так давно я с семьей была на маскараде в Милане.
Услышав эту фразу, Армази догадливо улыбнулся, но Каролина этого не заметила, поскольку отвлеклась своим рассказом. – Там мне встретился один кавалер…
Он ясно услышал беспокойное дыхание синьорины, ее щечки покрыл свеженький румянец, а глаза засверкали каким-то необъяснимым вожделением, которое может быть знакомо лишь влюбленному человеку. Витторио слушал и о том, как они танцевали, и о том, что происходило с ней в тот момент, и прекрасно понимал, что он уже слышал эту историю от своего друга. И то, что Армази однозначно ощущал внутри себя, так это то, что сердце его ликовало и радовалось – чувства этих двоих чудаков взаимны.
Когда она закончила свой рассказ о встрече с незнакомцем на словах «и тут в моей жизни появился Адриано…», Витторио понял, что юная дама сходит с ума от чувств, которые разрывают ее сердце.
– Прошу прощения, Каролина, вы желаете мне сказать, что не можете разобраться с чувствами к каждому из этих мужчин? – спросил Витторио. Но его целью не была насмешка над ее растерянностью. Ему хотелось понять, как она разделяет чувства пополам к одному и тому же мужчине? Как она характеризует их?
– О, нет, Витторио, я не думаю, что это любовь… Хотя прежде мне были неведомы ее признаки. Меня смущают два чувства. Первое – такое порхающее, всеобъемлющее, всепоглощающее… Его невозможно описать либо перепутать с чем-то другим. Я понимала тогда, что если это и не любовь, то, вероятнее всего, ее исток. И мне твердо верилось, что больше я не повстречаю кого-либо, кто сможет меня насладить чем-то подобным… Поэтому я свято верила в то, что с этим мужчиной нас наверняка свяжет жизнь… Я даже молилась от души, чего не желала делать прежде. Второе же чувство внес в мою жизнь Адриано…
Неожиданно она отвлеклась от своего погружения в свою внутреннюю суть.
– Богом молю, Витторио, не говорите ему о моих наивных словах, – умоляюще произнесла она.
Он только кивнул и не сказал более и слова.
– Адриано… – на этом моменте Витторио заметил, что ее дыхание участилось, – он появился… И все, что во мне возбудил тот незнакомец, вдруг обернулось в иллюзию… в сказку, которая тут же в моем сознании лишилась признаков реальности. Я смотрю на него и понимаю, что восхищаюсь каждым его жестом, каждым движением, каждой эмоцией, отраженной в его мужественных чертах.
«Бог мой, да она его буквально превозносит над всеми прочими мужами», – Витторио мысленно изумился, что в современности все еще существуют женщины, которые могут так искренне восхищаться мужчиной.
– На какой-то момент я даже напрочь забыла о том, что нахожусь в чужой стране, в чужом доме – так меня увлекли чувства к Адриано. Но что это, любовь? Тогда отчего же она так запутала меня в своих догадках? Зачем нужна была та иллюзия с мужчиной, который исчез из моей жизни, словно призрачное, но такое манящее видение? – Каролина пытливо посмотрела на Витторио, и ему почудилось, что из ее небесно-голубых глаз посыпятся искры отчаяния.
На какой-то момент он задумался, прекрасно понимая, что синьорине необходимо дать ответ, который будет являться правдой, не способной сделать из него предателя своего друга.
Оставить ее без ответа нельзя – она изведется. Говорить прямолинейно – значило для Витторио уничтожить Адриано. Поэтому он решил действовать по-иному.
– Позвольте, Каролина, я вам расскажу одну историю, – произнес задумчиво Витторио.
Какая история? Она тут с ума сходит, а старичок развлекается ерундой! Каролина вдохнула воздух и набралась терпения.
– Я вижу в ваших глазах огорчение: не это вы ожидали от меня услышать, – усмехнулся Армази. – Поясню: история эта поможет вам кое-что вразумить, если вы, разумеется, пожелаете. В любом случае ее разгадка к вам придет в самый подходящий момент, и тогда все образуется.
