– Говорят, что это напрасная трата времени, а мы, напротив, рискуем попасть в лапы самому зверю.
– Черт возьми, – резко возмутился Лоренцо, – люди разносят сплетни и не стыдятся их абсурдности! О миланском заговоре говорят уже не первый год, Джованни, поэтому об этом можно не переживать. К тому же не один я выдаю свою дочь за миланского синьора – сейчас наша политика полностью направлена на заключение выгодных союзов с их дворянами, дабы объединить наши цели и направить силы на развитие экономики обеих стран.
Виконт криво улыбнулся, восхищаясь уверенностью да Верона, звучавшей в каждом его слове. Герцог прекрасно понимал, что совместная деятельность с Брандини позволит ему значительно укрепить свои владения и поднять вверх планку влиятельности в Европе, и вместе смогут посодействовать развитию кораблестроения, сукноделия и торгово-экономических отношений как в Генуе, так и в Миланском герцогстве.
– Ваша светлость, позвольте заметить, что не всегда слухи являются сплетнями. Можно предположить, на самом деле они берут начало с устья правды, – Альберти не боялся высказать свое мнение перед Лоренцо и прекрасно знал, что герцог, во многом благодаря этому, ценит его общество.
– Что ж, время покажет, Джованни, время покажет. Тем не менее я не ощущаю предательских намерений со стороны миланцев. Они, как правило, грамотные и дипломатичные люди, стремящиеся, как и мы, решать дела цивилизованным путем. Это не проклятые венецианцы, – с этими словами лицо герцога исказилось в гневной гримасе.
– Ваша светлость, – виконт подозрительно прокашлялся, словно пытался обратить особое внимание на его слова, – а синьорина Каролина? Вы так же намереваетесь отдать ее замуж за иноземца?
Лоренцо прекрасно знал, что Джованни давно претендует на руку и сердце его младшей дочери, однако, обсуждать это он пока не готов.
– Брак Каролины будет обсуждаться несколько позднее, – спокойно констатировал он. – Сейчас надобно выдать замуж старшую дочь. Покончу с этой свадьбой, вполне вероятно, что возьмусь и за вторую.
По интонации да Верона Джованни Альберти четко понял, что тот не намерен сейчас заводить разговор о Каролине. Но ему так не терпелось попросить ее руки, скрепив отношения с герцогом этой помолвкой!
С восходом солнца предсвадебная суматоха разбудила Каролину, почивающую в своей постели. Отзвуки переполоха, доносящиеся по соседству, явно требовали от синьорины сиюминутного пробуждения. Очевидно, в этой суматохе ее совсем забыли разбудить.
Сладко потянувшись, Каролина нехотя встала с кровати. Ей вздумалось, что сегодня предстоит пережить первый день торжества, который, еще не наступив, сумел вымотать нервы и тем, кто касался его лишь косвенно. А ведь празднование растянули на несколько дней, и после пиршества в Генуе им предстоит отправиться в Миланское герцогство, где семья насладится тамошним гостеприимством. Празднование в Генуе ограничивалось лишь подписанием брачного контракта между молодыми, освидетельствованием бумаги у генуэзского Дожа, а также преподнесением женихом обручального перстня для своей невесты. Каролину не смущало долгое путешествие. Да и веселье ей приходилось по нраву. Однако ее невероятно тяготила аристократическая помпезность, царящая в залах дворян и застилающая истинные лица людей вуалью фальши. Синьорина предпочла бы не замечать этого, однако, ее удивительная проницательность словно затмевала ту женскую наивность, в которой она так нуждалась в столь юном возрасте.
Каролина подошла к туалетному столику, решив привести себя в порядок, и посмотрела в зеркало на свои покрас невшие глаза и отеки под ними. Да, порой ее увлечение чтением играет уж совсем ей не на руку. Каким бы глубоким оно ни было, так неважно выглядеть даме не годится! О, разве могут такие порицания стать на ее пути к познанию мира через книги? Ведь для Каролины чтение – не просто увлечение, а частичка ее жизни!
Синьорина только и успела присесть за туалетный столик на обшитый вельветовой тканью стул, как тут же в спальню вбежала перепуганная кормилица Палома с раскрасневшимся и растрепанными седыми волосами.
– О-о, синьорина Каролина, – извиняющимся голосом проговорила Палома, подбегая к хозяйке с расческой в смуглых, полных руках, – я совсем о вас забыла. Сейчас причешу вас… Ваше платье уже готово, сию минуту принесу, – и впопыхах кормилица бросилась назад к дверям.
– Можешь не спешить, Палома, – услышала она вальяжный голос хозяйки и с возмущением обернулась к ней.
– Как это… что означает «не спешить»? – Каролине показалось, что Палома задохнется от переполняющего ее гнева. – Извольте поторопиться, ваша светлость, иначе не сносить мне этой… поседевшей от ваших выходок головы. Что… – она подошла ближе к госпоже, разглядывая ее лицо. – Боже милостивый, вы что, плакали этой ночью?
– О, да! – с напускной грустью ответила Каролина, тут же лениво зевая и потирая глаза. – Я буду тосковать по своей сестре, Палома…
Кормилица лишь уставила руки в боки, на самом деле поверив в слова госпожи.
– Кто бы мог подумать, синьорина, что вы забеспокоитесь не на шутку! Теперь вот мне нужно целое море холодной воды, чтобы привести ваше лицо в должный вид.
– Ох, Палома, брачная церемония еще нескоро, – Каролина сладко зевнула, лениво прикрывая рот маленькой белоснежной ручкой. – Успеется.
Палома даже не стала тратить время на то, чтобы слушать хозяйку, – слишком живо ей нужно было собраться и привести в полный порядок ленивую соню. Поэтому под ворчание своей госпожи она бегала по комнате, укладывая все необходимые вещи в коробки.
Переодевшись в платье нежно-смарагдового цвета, Каролина посмотрелась в напольное зеркало, охватывающее ее во весь рост. Новые времена, наставшие в Европе, позволяли моде пестрить многообразием ярко выраженных элементов одежды. Синьорина приходила в восторг от нового шедевра, сшитого для нее лучшими швеями Генуи: модель создана из тяжелого шелка смарагдового цвета, расшитого цветастыми узорами из золоченых нитей. Тяжелые широкие рукава, низко спадающие едва ли не к самому полу, придавали платью больше изящества и грациозности.
Множественные драпировки на лифе и пышная юбка делали образ Каролины более женственным, придавая ей некой знатной величественности. А драгоценные камни, украшающие платье, сверкали в лучах утреннего солнца, облачая прелестную синьорину в роскошную элегантность.
Каролина повернулась к зеркалу боком и оценила легкий струящийся шлейф, собранный от талии и мягко спадающий к полу.
– Палома, зачем здесь корсет? – капризно поморщилась она, чувствуя, как он бездушно впивается ей в ребра. – Он ведь выходит из моды…
– Ох, синьорина, много вы знаете, я смотрю, о моде, – весело пропела Палома, поправляя складки на платье Каролины. – Бесспорно, корсет доживает свои последние дни. Но в нашей, генуэзской, моде он пока существует. Так что сегодня вам следует его поносить, моя дорогая.
Палома с восхищением наблюдала за хозяйкой, – девчонка не так давно была капризным, хоть и сообразительным ребенком. А сейчас она превратилась в шикарную даму, ослепяющую своей красотой, словно переливающийся в солнечных лучах алмаз.
