– Как изволите, сенатор, – она покорно склонила перед ним золотистую головку. – Я и сама сгораю от любопытства.
Синьорина Диакометти видела, как лодка отстала от берега, а Нери схватил весла и принялся грести вдоль суши, очевидно, стараясь не заплывать в море особенно далеко. До тех пор, пока рыбацкая лодка не скрылась за зеленым мысом, покрытым казавшейся издали бархатной травой, она не могла оторвать от нее свой мечтательный взгляд.
«Ох, уж этот сенатор! – возмущалась Каролина сама себе. – Он ведь прекрасно понял, о чем шла речь, когда мы беседовали в бельведере, но упорно продолжает играть в глупого несведущего человека. Что, кстати, получается у него без особенного таланта».
Разумеется, Каролина не желала уступать ему в этой игре, поэтому намеревалась поддержать это поразительное кокетство, которое заставляет кровь стынуть в ее жилах от ожидания. Это ожидание создано им, Адриано, для того, чтобы суметь искусно овладеть ее сердцем. И она это начинала понимать.
Синьорина томно вздохнула и посмотрела в даль спокойного, бирюзово-синего моря, невероятно подходящего для рыбалки. Окинув взглядом каменистый утес, располагающийся в нескольких сотнях шагах от виллы Адриано, Каролина заинтересованно присмотрелась. Он выступал далеко в море, беспощадно разбивая волны на пути к берегу, превращая их в мелкие хрустальные брызги, переливающиеся в лучах полуденного солнца. Сейчас становилось довольно жарко, но после обеда Каролина намеревалась посетить это дивное место, чтобы из него понаблюдать за лодкой Адриано.
Она ждала его с таким нетерпением, будто уехал он много месяцев назад, и их разлука успела стать для нее долгим и мучительным бременем. Удивительно, что кратковременное расставание вызывает в ней столько эмоций, тогда как совсем недавно она вполне спокойно ожидала его в стенах венецианского дворца. К ней приходило осознание того, что Адриано из мужчины, сочетавшего в себе объект ее симпатии и женского любопытства, превращается в человека, на которого ее сердце возлагает великие надежды. Порой ее сковывал страх, что это может обернуться для нее разочарованием – ей неведомы его чувства наверняка. Но его беспокойство за ее жизнь, красноречивое общение, взгляд в ее сторону, да и попросту ее пребывание в этой республике можно объяснить лишь одним предположением: Адриано Фоскарини, вероятнее всего, и есть человек ее судьбы.
Да, в отличие от него самого, она даже не колебалась в своих выводах и, полагаясь лишь на славную женскую интуицию и отголоски сердца, прекрасно осознавала, что она отдана этому человеку. Все, о чем она думала прежде, – все ее сомнения и страхи остались в прошлом. Теперь ее мысли одолевали лишь вопросы о том, какой самый короткий путь может она выбрать на пути к сердцу Адриано, которое могло остыть из-за ее несносного поведения? О каком переезде во Францию или Геную может идти речь, когда ее волнует сейчас только этот мужчина, который сможет стать ее лишь в том случае, если она исправит себя?
Медленной походкой, в которой ощущалась некоторая осторожность, Каролина все же прошла к обрыву с книгой в руке, откуда морская гладь развернулась перед ней, словно на ладони. Волны, шумящие под ее ногами и разбивающиеся вдребезги об острый угол скалы, лишь успокаивали ее взволнованно сердце. Каролина задумчиво присела на край утеса и свесила ноги над шумящим морем, лаская свой взор теми дарами, которыми наградила человечество сама природа. «Нет, не природа, – поправили бы ее представители духовенства, – Сам Господь».
Для себя она отмечала, что невероятно редко вспоминает о Везде сущем! И только сейчас в ее памяти всплыл момент, когда она молилась Богу о любви… И… Он ведь услышал ее! Господь свел их с Адриано вместе, и теперь они будут вместе, несмотря ни на что! Да, они понесли много потерь, прежде чем свершилось это чудо, но все-таки их души оказались сейчас в непреодолимой близости и теперь только им делать выбор: остаться вместе и научиться дарить свои чувства друг другу или же потерять один другого навсегда.
Она посмотрела на книгу, которую сжимали ее руки. Ее не напрасно посетили религиозные мысли, ибо сегодня она намеревалась приняться за вторичное прочтение Библии. Впервые в жизни Священное писание вызвало в ней интерес, и то лишь благодаря тому, что это произошло по ее воле, а не по чьему-то велению. Быть может, ею помыкала образованность самого сенатора, ведь ей приходилось восхищаться его трактовкой Библейских учений. К тому же этого просило ее сердце… Но отчего же? Поэтому, вверив себя своему внутреннему чутью и продолжая сидеть на краю обрыва, Каролина раскрыла перед собой Библию, чтобы погрузиться в чтение.
Спустя какое-то время, когда день перешел за полдень, в морском просторе показалась рыбацкая лодка Адриано. Сенатор стоял во весь рост, держась за поля шляпы и глядя на сидящую высоко над морем Каролину, которая дожидалась их приближения к берегу.
– Нери, ты вчера пытался заметить мое несправедливое отношение к гостье. Полюбуйся на эту девчонку! – рассерженно выдохнул Адриано, и угрюмо гребущий веслами испанец с оживлением заметил, что сенатор едва сдерживается, чтобы не выругаться. – Синьорина Диакометти, дама из высшего сословия, сидит на самом краю обрыва и занимается чтением наверняка какой-нибудь красноречивой книги. Ничего из этого ей не позволительно!
Нери криво улыбнулся, посмотрев, как Каролина поднялась на ноги, не отступая от края обрыва, и смотрела на приближающуюся лодку.
– Она обезумела, – процедил сквозь зубы Адриано. – Она даже не думает, что земля может посунуться и…
Нери услышал тяжелый и взволнованный вздох сенатора, заметил напрягшиеся желваки на лице Адриано и произнес:
– Осмелюсь заметить, сенатор, что вас и привлекает в ней то, что она не соблюдает эти ваши аристократические нормы. Она просто живет.
Адриано ничего не ответил на слова Нери, а лишь внимательно наблюдал, как Каролина направилась к каменистому спуску, ведущему на берег моря. И впрямь, он почему-то стал замечать ее поведение, порой возмущаясь ему, словно имел право делать ей замечание. Да ладно с этими нормами и манерами! Он давно опустил из их общения какие-либо требования к ней. Осуждение в нем возникает словно по привычке, внедренной в сознание человека обществом.
Уже на берегу, увидев приближающуюся Каролину, сенатор готов был отчитать ее за пренебрежительное отношение к тому, что он считает истинной ценностью в своей судьбе – ее жизни. Но эти прекрасные взволнованные глаза, растрепанные поднявшимся морским ветерком золотистые локоны и легкая улыбка на алых губах не позволили ему произнести даже звука в упрек ее неосторожному поведению.
– Наконец-то, сенатор! Я волновалась о вас… – промолвила Каролина, глядя на приближающегося Адриано.
Тот лишь окатил ее рассерженным взглядом, словно ледяной водой.
– Ваша жизнь, очевидно, совершенно не имеет для вас ценности, если вы даже не подумали об опасности, когда спокойно проводили время на краю этого утеса!
Он тяжело задышал то ли от возмущения, то ли от тяжелой ноши, которую выгружал из лодки на берег.
