В маленькое окошко пробирался свет восходящего солнца, и Адриано подошел к Каролине, чтобы разбудить ее. За всю ночь ему так и не удалось сомкнуть глаз, хотя усталость вчерашнего дня ломила его истомленное тело.
Ему было безумно жаль нарушать прекрасный сон своей возлюбленной, но он понимал, что затягивать момент отправления на виллу нельзя, ведь и сегодняшний день сулит ему огромную занятость.
– Ангел мой, пора просыпаться, – прошептал он ей на ушко и нежно коснулся губами ее щеки.
Она не поморщилась, как ожидал Адриано, а улыбнулась и сладко потянулась, открывая глаза, словно ожидала его прикосновений.
– Мне снился такой прекрасный сон, сенатор! А вы так бесчувственно разрушили его!
На какой-то миг Адриано и самому почудилось, что все события вчерашнего дня рождены во сне, но ее счастливая улыбка свидетельствовала о том, что она все помнила.
– То, что ждет тебя наяву, гораздо прекраснее, чем твои самые красочные грезы, – улыбнулся он и нежно провел рукою по ее щеке.
– О, это моя мечта – стать счастливой женщиной, – ответила Каролина и распахнула глаза.
– И она вполне осуществима, пока ты в моих объятиях, дорогая.
– Нам нужно идти?
– Нужно, – он коснулся губами ее тоненьких пальчиков. – Во-первых, мне необходимо выполнить несколько поручений сената. Во-вторых, утром придет Беатриса, к которой я отправил вчера слугу, чтобы пригласить ее на прогулку. Вашу с ней прогулку. В-третьих, боюсь, что еще немного, и за нами придет стража во главе с твоей кормилицей.
Каролина рассмеялась и смущенно закрыла глаза.
– Твои слова настолько правдивы, что я готова прямо сейчас подняться и отправиться с тобой на виллу.
Ожидание Адриано и Каролины оправдали себя: едва они появились на пороге виллы, как перепуганная Палома набросилась на них со своими бесцеремонными объятиями.
– Ох, синьорина, как же волновалась я… – едва не задыхаясь, причитала Палома, махая на себя веером и опуская тяжелое полное тело на касса-панку в парадной. – Я всю ночь не сомкнула глаз…
– Палома, твои переживания были лишними, – спокойно произнесла Каролина, обхватывая мягкие руки кормилицы. – Я ведь была в обществе сенатора Фоскарини. Он не дал бы меня в обиду.
В ответ на это Палома наградила хозяина разъяренным взглядом, когда тот пронизывал ее победными фейерверками в глазах. Кормилица перепуганно посмотрела на светящееся от счастья лицо хозяйки и с ужасом прикрыла рот рукой.
– Синьорина… Каролина… Сенатор смел приставать к вам? – тихо спросила она, со страхом ожидая ответа.
Адриано услышал ее слова и с улыбкой произнес:
– С вашего позволения, я оставлю вас, милые дамы.
После чего он направился по ступеням на второй этаж, где располагались и его комната, и рабочий кабинет.
Каролина лишь беззаботно рассмеялась.
– Ты глупа, Палома, если полагаешь, что сенатор способен на бесчестные поступки. Он – достойный человек. Не ты ли меня в этом недавно убеждала?
Пухлыми смуглыми пальцами Палома вытерла набегающие на глаза слезы.
– Ох, синьорина, я так волнуюсь за вас! Ведь мужчины забывают о чести, когда речь заходит о женском теле… а он вам совершенной чужой мужчина.
– Я бы с тобой поспорила на этот счет, Палома. Сенатор невероятно близок мне, – спокойно промолвила Каролина. – И я не просто прошу, а приказываю тебе не вмешиваться в наше общение с ним. Ты ставишь меня в неловкое положение, а его унижаешь в глазах прочей прислуги. Будь благодарной ему за его великодушие, иначе мы с тобой останемся на улице. Ты ведь и сама знаешь наше положение.
– Вы намерены выйти за него замуж? – изумилась Палома. – Лишь потому, что нам некуда деваться?
– Я никогда не выйду замуж из-за безвыходности, – даже с некоторой раздраженностью произнесла Каролина, – прошу тебя это уяснить раз и навсегда! Единственное, что может вдохновить меня на этот шаг, – это любовь.
– Мужчины не способны на чувства, синьорина. Ими движут лишь похоть и властность. А ваши речи столь безнравственны, что вас может осудить общество и наказать Господь…
– Что же у нас за общество, если оно создало правила, по которым любовь – это аморально и безнравственно? Не учит ли нас Библия любви друг к другу? – спросила Каролина голосом, в котором слышалось возмущение и ужас. – Не говорится ли в ней о том, что блажен муж молитвами жены его? А какой будет молитва жены, в которой отсутствует истинная любовь? Палома, ведь в твоей жизни не было мужчины, к которому ты могла бы испытывать чувства. Иначе твои уста никогда не вымолвили бы ничего подобного.
– В моей жизни встречались лишь малодушные болваны, – недовольно ответила та. – Неспособные не то чтобы на любовь…
Палома не стала продолжать, а только залилась слезами. Каролина спокойно реагировала на присущую кормилице плаксивость.
– Так вот, если у меня появятся чувства к мужчине, моя дорогая, я никогда не упущу его, чтобы заключить брак только по любви, но никак не из безысходности.
Та непосредственная простота и радужность, которые были присущи Беатрисе, радовали сердце Каролины, что в мире еще существует человек, имеющий столько сходства с ней самой. Они не просто нашли общий язык во время прогулки по прекрасным уголкам Местре, но и радостно щебетали, будто знакомство их состоялось в далеком детстве, а не пару дней назад, за завтраком у сенатора.
После дождя в воздухе стояла влажная испарина, а жаркое солнце вновь появилось в небе. И каждый такой денек являлся маленькой ценностью, ибо совсем скоро унылая осень грозилась покрыть их хандрой и дождями.
Каролина и Беатриса прогуливались по улицам, помахивая веерами. Про себя генуэзка отметила, что синьорина Фоскарини весьма популярна в своем городе, ибо ей выражал свое почтение едва ли не каждый дворянин, проходящий мимо дам. И в каждом из них можно было заметить не только учтивость, но и некое восхищение. Будто мужчины поголовно претендовали на сердце обольстительной красавицы.
– Поразительно, но этот синьор мне не знаком, – промолвила кокетливо Беатриса, глядя вслед прошедшему мимо молодому мужчине, который учтиво склонил перед ней голову.
И действительно, Беатриса на фоне прочих горожанок блистала очевидной красотой, которой нередко обладают жгучие брюнетки. Ее роскошные локоны были собраны на макушке и спадали изящными волнами на плечи, сокрытые изумительным платьем лилового цвета. Тяжелый шелк, собранный в пышные юбки, перекачивался из стороны в сторону при ее спокойной походке, в которой выражалась в одночасье и уверенность в себе, и некое завлекающее кокетство с прохожими мужчинами. Причем это кокетство Каролина замечала и в карих глазах Беатрисы, светившихся изумляющей любовью к окружающей действительности. И которые, кстати, являлись наследием рода Фоскарини: невероятное сходство с Адриано синьорина отмечала именно в выражении их глаз.
