— Какой? — полюбопытствовала Ангелина, хрустя салатом так же отчаянно, как и он.
— Ирландцы народ драчливый, задиристый, — сказал он. — Шотландцы обстоятельнее и выдержаннее. Вот и напитки у них соответственные.
— Когда ты бандюганов колотил возле ворот, ты был ирландцем или шотландцем?
Насытившись, Ангелина откинулась на спинку стула. Поразмыслив немного, не стала складывать руки ни на груди, ни под нею. Ей нечего было скрывать. Да и не хотелось.
— Я был собой, — ответил Юрий, тоже прерывая трапезу.
За окнами стояла темная синева, которую не хотелось отпугивать электрическим светом. Сумерки были мягкими, тихими, обволакивающими. Они наступили так же незаметно, как приходит любовь. Только что ничего такого не было, а теперь нате, получите.
— Можешь еще налить, — сказала Ангелина.
— А надо? — спросил он.
— Нет.
— Тогда не буду.
Он налил себе воды, стал пить, неотрывно глядя на Ангелину. Потом наполнил стакан опять и протянул ей. Глотая, она тоже не сводила с него глаз.
Юрий встал, подошел и поднял ее на ноги перед собой.
— Только не пробуй нести меня наверх на руках, — предупредила она. — Кости переломаем.
— Обязательно наверх? — спросил он, избавляя ее от майки.
Она посмотрела на плотно затворенную дверь под лестницей, которую открыла всего один только раз и больше не собиралась этого делать. Там навсегда поселилась смерть на пару с холодным, иррациональным ужасом.
— Да, — сказала Ангелина. — Обязательно.
На ней уже ничего не было, кроме босоножек, наличие которых делало ее еще более голой. Он пропустил одну руку ей под колени, другой обхватил спину, поднял и понес. Ангелина ничего не говорила, боясь, что, отвлекшись, Юрий ее попросту уронит на ступеньки и вся эротика с романтикой на этом закончится. Но, проявляя поистине кошачью ловкость и изворотливость, он умудрился не только доставить Ангелину наверх в целости и сохранности, но даже не задев частями ее тела ни стен, ни перил, ни балясин. Это совершенно не укладывалось в голове, потому что лестница действительно была очень узкая.
Но еще больше удивляло Ангелину то, что она позволила ему раздеть себя так, словно он имел на это право. Или имел? Она уже совсем запуталась в их отношениях. Кто кому что должен, кто кого использует, кому кто нравится. Просто голова кругом идет…
Он поставил Ангелину, снял с раскладушки матрас с простыней, расстелил на полу и коротко предложил:
— Ложись.
Подчиняться было глупо, но продолжать стоять — еще глупее. Ангелина села и приготовилась разуться.
— Не надо, — остановил он ее.
— Почему? — спросила она.
— Классные босоножки, — пояснил Юрий, укладываясь на Ангелину сверху так, словно она была таким же неодушевленным и безропотным предметом, как матрас.
Возня заняла минуты две, а потом он вошел в нее, и Ангелину совершенно не смутило отсутствие предварительных ласк. В данном случае они были абсолютно не нужны. Это не было любовное соитие. Это было бурное, яростное действие, не оставлявшее места всяким нежностям. Самое место ему было именно на полу.
Один раз Ангелина укусила Юрия за плечо, а он в отместку так стиснул ее ягодицы, что отпечатки пальцев, должно быть, там надолго остались. Их затрясло, задергало, заколотило. Потом волна схлынула с обоих одновременно. Все кончилось быстрее, чем хотелось бы Ангелине. Но, с другой стороны, как раз вовремя, чтобы она не успела лишиться чувств или рассудка.
— В бизнесе я себе такое редко позволяю, — сказала Ангелина, когда отдышалась.
— Секс? — спросил Юрий.
Его голос и лицо ничего не выражали. Не было ни довольства, ни разочарования, ни апатии — ноль эмоций.
— Секс допускается иногда, — сказала Ангелина. — Но предоплата — это дело еще более щепетильное. Такое можно позволить только с партнерами надежными, неоднократно проверенными.
Она не знала, зачем старается казаться циничной стервой. Наверное, такова была избранная ею тактика самозащиты. Ей не хотелось проявлять мягкость или покорность. Кто он такой, этот Юрий, чтобы перед ним стелиться?
Ангелина резко встала и пожалела об этом. Одежды на ней за это время не прибавилось, и теперь Юрий с интересом наблюдал за ней снизу.
— Будем считать это частичной предоплатой, — сказал он. — Залог будущего взаимопонимания.
— Посмотрим, — буркнула она, направляясь к лестнице.
Босоножки грохотали, походка сделалась скованной и неловкой. С трудом перебарывая желание перейти на бег, Ангелина спустилась по ступеням и наконец очутилась в долгожданном укрытии. Однако и здесь расслабляться было рано. Ванной комнаты здесь не было, воду нужно было греть на плите, удобства находились во дворе. Все это не просто осложняло интимную жизнь, а делало ее предельно грубой и откровенной, как в древности.
«Завтра соберу вещи и уеду к черту», — пообещала себе Ангелина, обрядившись в майку.
Решение далось легко, потому что никто ему следовать не собирался.
Предупрежден — значит вооружен
Две тени, одна выше, другая ниже, крались по улицам дачного поселка, стараясь держаться под деревьями и ближе к заборам. Собаки на них не лаяли, здесь не было принято держать их для охраны двора, а если кто и имел четвероногих питомцев, то с наступлением темноты забирал в дом для создания уюта — как им, так и себе самим.
Высокий силуэт задержался возле дачи Антоновых, шипением подозвал к себе короткого напарника.
— Шмат! Шмат! Скорее сюда.
— Чего ты кипишуешь, Бутуз? — деловито осведомился Шмат, в потемках приближаясь к товарищу.
— Я только что бабу видел полуголую, — возбужденно пояснил долговязый Бутуз.
Речь его была не слишком внятной, потому что не далее как два часа назад ему окончательно вправили выбитую нижнюю челюсть. Это проделал Мамай, двинув раненому в подбородок так точно, что раздался щелчок, нижнюю половину лица пронзило болью, но после этого она прошла почти бесследно, оставив после себя лишь неприятное ноющее воспоминание да зубовный скрежет.
Бутузу и Шмату было бы легче наизнанку вывернуться, чем рассказать братве, как их дважды пронесли по кочкам, сначала какой-то фраерок неоперившийся, а потом фраерок залетный — и оба с нанесением телесных увечий. Чтобы смыть позор, кореша и вышли на ночную охоту. Сегодня они собирались разобраться с тем, что проживал в доме с башенкой и петушком, как поведали местные пацанчики. Следующим на очереди был мужик, свернувший Бутузу челюсть.
Мамай выслушал, скривился и согласился с таким планом.
— Только не вздумайте опять подставиться, — предупредил он, провожая бойцов на дело. — Чтобы хлопец Артемовых опять не накостылял вам, как на озере.
