Черных солдат стало больше, на площадку въехал черный тонированный автобус, куда стали забрасывать трупы и оружие. Кто-то посмотрел на Летягина, заржал и показал на него остальным. Продолжая стоять на коленях, он опустил голову, тупо глядя на мокрое пятно под собой. Его толкнули подошвой в грудь, он опрокинулся на спину.
Так стало лучше. Теперь над ним не было ничего, кроме неба, высокого, голубого, с ползущими по нему белыми облаками.
«Как тихо, размеренно и торжественно, — подумал Летягин. — Не так, как недавно все бежали, толкались и падали, не так, как их потом добивали в упор. На небе все иначе, оно другое, не чета нам — высокое, бескрайнее. Почему раньше я так редко смотрел на это замечательное небо? И как хорошо, что я увидел его. Все суета, все ложь, кроме этого неба без конца и без края. Ничего нет, кроме этой синевы. И ничего не будет. Никто не придет за мной… про меня забудут… оставят меня в покое. И я буду все так же лежать здесь, глядя в небо, ища там успокоения. И слава богу!»
Высокие, почти величественные мысли заставили Летягина улыбнуться сквозь слезы. Небо вняло его мольбам. Шаги и голоса черных людей стихли, зарычал мотор, пахнуло бензиновой гарью, автобус покинул площадку, протаранив ворота. Проведя рукой по промежности, Летягин машинально поднес ее к носу и уронил на щебень. Откуда-то он знал, что если встанет прямо сейчас, то волшебство рассеется. Не отпускать, не отпускать это детское ощущение безопасности и неуязвимости!
Сомкнув веки, Летягин стал слушать, как хрустят камушки под колесами приближающихся автомобилей. Сейчас они проедут мимо. Никому дела нет до лежащего на земле Летягина. Он невидим. И вообще все это только сон, просто сон, ничего больше.
Рядом остановилась машина, обдав Летягина пылью и жаром мотора. Он открыл глаза. Над ним было все то же высокое небо с еще выше поднявшимися облаками, сквозь которые виднелась бездонная синева. Он не поворачивал голову и не видел тех, кто, судя по звуку открываемых и закрываемых дверей, выбирались из машины.
— Ну что, Олежка, пообщаемся?
Голос принадлежал Котову. Летягину следовало бы ужаснуться, но он воспринял обращенные к нему слова, как воспринял бы жужжание мухи. В поле его зрения уже возникла массивная котовская фигура, но Летягин смотрел не на него, а на далекое, высокое и вечное небо. Он осознавал, что над ним стоит его шеф, его царь и бог, но в эту минуту Котов представлялся ему столь маленьким и ничтожным в сравнении с тем, что творилось у него в душе.
— Никита Петрович, — сказал он, — не держите на меня зла. Простите. Ради бога, простите.
Ему казалось, что при упоминании бога Котов сейчас же тоже посмотрит на небо, устыдится и протянет ему свою большую сильную руку. И действительно тот, кого Летягин порой называл папой, склонился над ним и спросил участливо:
— Простить, значит? И все?
— И все, — подтвердил Летягин, чуть приподнявшись на локтях, чтобы заглянуть Котову в глаза.
Тот засмеялся и наступил ему на лицо, все сильнее и сильнее давя подошвой.
Летягин почувствовал, как у него лопнула нижняя губа. Он заерзал, издав разжалобивший его самого слабый, болезненный стон.
Страх вернулся одновременно с болью. В десятикратном размере. Небо стало всего лишь бессмысленным голубым фоном, на котором темнел силуэт Котова.
— Заносите вещи, — скомандовал он, не убирая ноги с головы несчастного Летягина. — Машины подгоните к сторожке. Руднев, распорядись там… Я тоже остаюсь, так что кого-то нужно будет послать за вещами, я прикину и скажу, что мне понадобится.
— Не стоит, Никита Петрович, — прогудел невидимый начальник службы безопасности. — Мы сами все сделаем.
— Нет, милый, лимит моего доверия ограничен. Времени в обрез, так что я сам прослежу за всем. Эй, Олежка… — Он убрал ногу. — Ты в каком доме обитал? Там комфортно?
— Удобства во дворе, а в остальном — терпимо, Никита Петрович, — прошамкал Летягин, губы которого распухли, а передние зубы предательски шатались. — Холодильник битком набит, воду я запас, матрас новый завез. Вот этот дом. Под зеленой крышей, видите?
Вместо ответа или благодарности Котов прихлопнул летягинский рот подошвой.
— Вижу, — сказал он. — А теперь заткнись. Дай подумать, что с тобой делать.
«Отпустите! — вскричал Летягин мысленно. — Ничего со мной не делайте. Я больше не представляю никакой опасности».
Туфля Котова исчезла.
— Удобства во дворе, говоришь? — спросил он.
Голос его показался не раздраженным, а скорее заинтересованным.
— Да, Никита Петрович, — сокрушенно подтвердил Летягин. — Но есть выход.
— Да? Какой?
— Прикажите унитаз привезти. Его можно над ямой установить.
— Но яма-то полная, поди?
— Пусть новую выроют. Я сам вырою, хотите?
— Нет, — непонятно усмехнулся Котов. — Новая яма не нужна, пусть будет старая, так лучше. Эй, Руднев! Тащите этого умника в тот двор. — Он показал. — Подержите пока там.
Это представлялось невозможным, но Летягину сделалось еще страшнее.
— Никита Петрович, — быстро заговорил он. — Меня Мамай заставил вам позвонить и вызвать. Я не хотел, но они стволы наставили.
— Врешь, Олежка, — отмахнулся Котов. — Не тужься понапрасну. Ни единому твоему слову не верю. Твой план, тебе и ответ держать по полной программе. Думаешь, тебя просто так пощадили, когда остальных отстреливали? Я приказал. Хочу посмотреть, как ты подыхать будешь.
— Никита…
Не слушая дальше, Котов повернулся спиной и отошел. Двое охранников подхватили Летягина под руки и повели. Ноги у него заплетались, потом начали волочиться, оставляя на гравии волнистые линии. Один охранник взял его за ухо и крутнул с такой силой, что чуть не оторвал.
— Иди сам. Изуродую.
Летягин понимал, что впереди ничего хорошего его не ожидает, но послушно стал переставлять ноги. Штаны уже почти высохли на солнышке, но начали пованивать, и запах этот казался Летягину несказанно родным и близким. Пахло им самим и его жизнью.
— У меня на счету двести тысяч долларов скоплено, — заговорил он быстро и убедительно. — Вы даете мне убежать, я отдаю вам деньги. Идет? Вам ничего не будет.
На этот раз его схватили за волосы. Против своей воли Летягин пробежался по двору, в который они вошли, и врезался лбом в железный столб фонаря. После этого мысли его спутались и он долго не мог придумать, чем еще можно подкупить конвоиров. Наконец, это удалось.
— Вот что, — проникновенно произнес он. — У меня есть другой счет, за бугром. Там… там миллион. — Надо было сказать, что два, мелькнуло в мозгу. — Там миллион, и он ваш. Я могу сказать, где карточка, продиктовать код.
— О каком коде ты тут толкуешь, крысеныш? — поинтересовался Котов, входя во двор. — Ты что, успел у меня денег натырить?
