Постепенно сумерки сменились ночью. Они сидели в полной тишине, но это была не та тишина, что объединяет просто знакомых или даже добрых друзей. Эйлин чувствовала тепло его плеча, ощущала твердость мускулов, слышала дыхание Роберта. Конечно, ее не могло удивить, что ночь, проведенная с ним, изменила их отношения. Но она не ожидала, что ощущение близости возникнет так… легко. Как будто эта ночь открыла какую-то потайную дверь в ее душе и соединила ее с ним каким-то доселе неизвестным восхитительным образом. Эйлин ожидала, что будет острее реагировать на его присутствие, что его физическая близость не даст ей покоя. Вместо этого близость Роберта успокаивала, как будто, встретив его и став его любовницей, она обрела и соединилась с важной частью самой себя, которой до этого ей так не хватало.
Не хватало, чтобы прожить свою жизнь именно так, как предопределено свыше. Если бы кто-нибудь сказал ей, что такие важные изменения могут произойти так быстро, всего за несколько дней, она бы только рассмеялась. Но это произошло. Эйлин с самого начала почувствовала, что он тот человек, которого она ждала всю жизнь. Теперь она знала почему. Потому что он был той самой недостающей частью ее души. Сидя рядом с ним в сгущавшейся темноте, Эйлин размышляла об этом, о нем и о себе. И открывавшаяся перспектива виделась ей в самых радужных красках.
Наконец наступила ночь. Чернота казалась почти непроницаемой. Эйлин почувствовала облегчение, поняв, что, пока она сидела, а свет постепенно угасал, ее глаза успели привыкнуть к темноте и теперь она видела достаточно хорошо, чтобы не терять тропу и не натыкаться на деревья. Лагерь затих, хотя они еще слышали звуки голосов и предполагали, что работорговцы сидят вокруг костра и разговаривают.
Роберт потрепал ее по плечу, потом высвободил руку и встал. Потянувшись, он поправил висевшую на бедре саблю и подал ей руку.
– Пора идти.
Эйлин кивнула. Она оперлась на его руку и поднялась на ноги.
В этот миг кто-то внезапно обрушился ей на голову и вцепился в волосы.
Она взвизгнула.
Обезьяна тоже. Визг был душераздирающим.
В панике Эйлин стала колотить животное, которое, уцепившись задними лапами за ее плечо, передними тянуло за волосы. Вернее, за державший их гребень. Вытащив черепаховое украшение, обезьяна ощерилась, показав зубы Роберту, который намеревался схватить ее, еще раз взвизгнула, прыгнула на ветку и убежала прочь.
Эйлин пошатнулась и схватила Роберта за локоть. Сердце стучало как бешеное. У нее подкашивались ноги, кружилась голова, она едва дышала.
Роберт подхватил ее, помог удержаться на ногах. Потом резко вскинул голову и выругался сквозь зубы.
Он прикрыл рукой ее раскрывшиеся губы, опустил голову, чтобы посмотреть ей в глаза, и одними губами произнес:
– Они слышали. Они идут. Мы не успеем убежать. – Стрельнув глазами вверх, он снова посмотрел на Эйлин. – Мне остается только молиться, чтобы в детстве ты была сорванцом и научилась лазать по деревьям. Я тебя подсажу. Постарайся залезть на дерево и по возможности не шуметь.
Вытаращив глаза, Эйлин неуверенно кивнула. Рука Роберта опустилась вниз, он повернул ее лицом к дереву, взял за талию и поднял вверх. Она уцепилась за ветку и обхватила ногами ствол. Потом приподнялась на ногах, дотянулась до следующей ветки и полезла выше. Ее юбка была неидеальным нарядом, но она, по крайней мере, помогла Эйлин избежать царапин и ссадин. Перчатки защищали руки. Она остановилась, посмотрела вниз и увидела, что Роберт, подпрыгнув, подтянулся на ветке с другой стороны ствола. Увидев, что он уже наверху, она сосредоточилась на выполнении его приказа. В абсолютной тишине она быстро, как только могла, полезла вверх.
Когда Эйлин преодолела нижний ярус веток и скрылась в густой листве кроны, она остановилась и прижалась к стволу. Сердце стучало, дыхание сделалось коротким и частым. Обхватив дерево, она затаилась, как зверь, учуявший охотника. Роберт устроился рядом. Он встал на ветке с противоположной стороны и обхватил рукой ствол чуть выше того места, где его обнимала ее рука.
Наклонившись ближе, он еле слышно выдохнул:
– Они нас не увидят.
Эйлин едва заметно кивнула. Роберт не стал говорить, что они в безопасности, потому что это было бы неправдой.
Он шепнул:
– Надеюсь, они подумают, что подрались обезьяны.
Наверно, странно молиться, чтобы тебя приняли за обезьяну, но она молилась.
Роберт тоже молился. Лезть на дерево, чтобы прятаться там от агрессивно настроенных работорговцев, рыскавших у них под ногами, – не говоря уже о том, чтобы заставлять Эйлин делать то же самое, – это противоречило всем его правилам, всем инстинктам. Всем, за исключением одного – того, благодаря которому он оставался жив все годы своих морских странствий.
Пост капитана только усилил его. Роберту часто приходилось в течение нескольких секунд принимать решения, от которых зависели и его жизнь, и жизнь команды. Способность мгновенно оценить ситуацию спасала его несчетное число раз.
Если бы они попытались убежать, их бы поймали. Эйлин не смогла бы бежать быстрее работорговцев. И точно так же, как накануне, когда, спасая ее, он поставил Эйлин выше своей миссии, Роберт и сейчас не смог бы ее бросить. Его бы тоже поймали. Точнее, он дал бы себя поймать. И миссия была бы окончательно провалена.
Но эта чертова обезьяна стала одновременно катастрофой и спасением. Теперь, после того как им удалось спрятаться, оставалось только отсиживаться на дереве, ожидая, когда работорговцы прекратят поиски. Во всяком случае, Роберт на это надеялся.
Его нервы натянулись как струны в ожидании любого признака того, что работорговцы обнаружили их укрытие. В голове мелькали различные варианты развития событий, и что он мог бы сделать, если бы их нашли. Но среди них Роберт так и не нашел ни одной возможности спастись. Оставалось либо ждать, либо сдаваться.
Они ждали. Не говоря ни слова. Едва осмеливаясь дышать.
Через какое-то время Роберт повернул голову, пытаясь сквозь густую листву разглядеть в темноте отблески факелов или человеческие фигуры, но в ночной мгле ничего не было видно.
Наконец послышались тяжелые шаги, направлявшиеся по тропе в их сторону. Они затаили дыхание, но бандиты прошли мимо них и, сделав круг, развернулись в сторону лагеря. Работорговцы, которых послали на поиски, возвращались назад. Несколько раз до них доносилось низкое ворчанье. Роберт навострил уши и мысленно послал проклятие в адрес всех обезьян мира.
Шаги стихли – люди Кейла вернулись в лагерь. Когда их снова окутала тишина, Эйлин шевельнулась и посмотрела на него. Он не настолько хорошо видел ее, чтобы разглядеть выражение ее лица, но предполагал, что она ждет какого-то сигнала.
Наклонившись к ней, Роберт прошептал:
– Надо подождать. Убедиться в том, что они не оставили кого-нибудь на тропе, на случай если мы вдруг объявимся.
