Нет, я не вижу в такой жизни излишней «привязки» к дому – все честно, откровенно, без околичностей, и не исключено возникновение страсти, приключений, временных связей. Можно переспать с кем-то двадцать раз, но оставить отношения на этом уровне. Сейчас, когда есть пилюли, такие эпизодические связи не грозят появлением ребенка. Но когда люди поженились, это странно, если они не хотят ребенка. Мужчина может быть настоящим двоеженцем: у него есть дети от жены, которую он любит, а потом возникает страсть, которая превращается в уважение к партнерше, и он хочет ребенка от этой, другой, женщины, и она тоже. Появляется незаконнорожденный ребенок; но, поскольку нынешние законы это дозволяют, этот мужчина может продолжать нести за него ответственность как за свое потомство, и после его смерти ребенок как бы становится законным. И в этом есть смысл, потому что детям нельзя запретить рождаться. Закон сейчас тоже изменился: внебрачный ребенок имеет право на наследство, ребенок, рожденный в гражданском браке, тоже имеет право на наследство. Меня радует, что молодежь понимает: супружество – это не страсть, это совсем другое.
Но любовь не может ограничиваться только соучастием…
Слово «соучастие» отдает виновностью. Как будто соучастие в чем-то недостойном. В понимании современной молодежи это слово имеет совсем другой смысл: они имеют в виду прежде всего товарищество, а потом уже сексуальную гармонию. Сюда входит и постель, но не только постель. В XIX же веке не женились на своей партнерше по постели. У скольких мужчин были любовницы, которых они физически желали, но не любили. И сколько жен угрожали разводом своим мужьям, если те не оставят любовницу… Маленькая подружка, с которой даже не проводят выходные. Именно законные супруги, которые не принимали подобного положения, вынуждали своих супругов прятать, как некий государственный секрет, эти не слишком серьезные связи… Даже если связь мужа ничего не меняет в обычной жизни – у жен есть все, что нужно, у детей есть все, что нужно, отец заботится о них, – достаточно письма или телефонного звонка, раскрывающего существование любовницы, чтобы жена требовала немедленного разрыва: «Она или я».
Если молодые люди довольны своими отношениями товарищей-любовников, не лишают ли они себя возможности ответить на настоящие порывы?
Но почему? Они всегда могут найти предмет страсти на стороне.
Но не направлена ли их позиция на самих себя, не есть ли это нарциссизм вдвоем?
Возможно. Но они не всегда будут вдвоем, потому что у них будут дети…
Приведу в пример человека, которого я хорошо знаю: он развелся с первой женой, от которой у него было двое сыновей, сейчас уже взрослых. (Один из них женат, сам отец семейства.) Случайно я узнала, что мужчина этот развелся вторично. В течение пяти лет мы с мужем видели его со второй женой, и я думала, что эта кокетливая молодая женщина – его любовница, она очень отличалась от его первой жены, умной женщины, которая вырастила его детей и которую он, совершенно очевидно, уважал. Однажды после второго развода я пригласила его поужинать. Он сказал, что не женится на своей новой подруге, с которой живет уже три года. Я спросила: «Почему ты развелся со своей первой женой, которую мы с Борисом знали?» – «В общем из-за ерунды, когда я вижу ее, мы бываем очень рады друг другу, но мы не получаем удовольствия друг с другом… Ей больше нравится с одним типом, моложе меня, с ее ровесником. И потом, я встретил женщину, с которой мне хорошо. Это прекрасно, и мы здорово подходим друг другу. Она свободна». – «Ты говоришь „свободна“… Она тебе изменяет?» – «Нет, у нее нет причин мне изменять, я тоже свободен, и я ей не изменяю. Сегодня я ужинаю с тобой – и прекрасно, она совершенно не ревнует к тебе, она сейчас где-то в горах, очень довольна и просила по телефону передать привет моей подруге Франсуазе…» – «Скажи тогда, мужем которой из этих трех женщин ты себя чувствуешь?» – «Знаешь, – ответил он, – при всех вариантах думаю, что закончу свои дни с первой женой». – «Почему?» – «Потому что, кроме удовольствия и разных пустяков, лучшим товарищем мне была моя первая жена; уже сейчас я бываю так счастлив, когда у нас семейные праздники и мы выступаем как дедушка и бабушка для наших внуков». Я привела этот пример, потому что он прекрасно показывает ценность товарищеских отношений между мужчиной и женщиной в рамках свободной жизни.
Для завтрашнего поколения это, возможно, шанс новой социальности? Любовники матерей будут для этих детей будущего чем-то вроде общих родственников, как у африканских племен.
Когда мужчина, о браках которого я рассказывала, серьезный и ответственный человек, развелся с матерью своих детей, сыновьям было шестнадцать и восемнадцать лет. Они продолжали жить с ним. Время от времени они заявляли: «Мне у тебя надоело. Я ухожу жить к маме». В то время они учились в лицее, и им нравилось, что у них есть возможность выбора.
Трудно добиться такой адаптации, когда дети находятся в пубертатном периоде, это более рискованно.
В этом случае пубертатный период был давно пройден. Думаю, современные нравы делают детей менее ранимыми, чем раньше. Им приходится взрослеть быстрее.
Считаете ли вы, вслед за Эвелиной Сюллеро, что признания в любви могут иметь большое значение? То, что она называет признаниями в любви, относится к эпохе, когда писали друг другу любовные письма. В солдатских письмах женам и невестам времен Первой мировой войны можно встретить восхитительные пассажи. Может быть, теперь признания в любви делаются в тех формах, которых старики просто не могут понять?
Молодежь считает, что выражает любовные чувства, слушая музыку вместе или поодиночке. Подарить пластинку или кассету с песнями о любви – сегодня все равно что написать любовное письмо своей подруге.
Раньше всегда дарили цветы. «Пусть за меня скажут цветы». Существовал язык цветов.
Молодое поколение, возможно, входит в эру любовного комфорта. Марсель Эме провозгласил комфорт интеллектуальный. За ним следует комфорт сексуальный.
Молодые пары предпочитают находиться в состоянии любовной латентности. Они не привязываются друг к другу и живут друг с другом, чтобы не быть одному. Это бегство от одиночества в возрасте юных взрослых, бегство от отсутствия подлинного взаимопонимания, от девочек, так как в школе – совместное обучение…
В совместном обучении есть слишком много такого, из-за чего девочки и мальчики несколько идеализируют друг друга. На самом деле они не общаются между собой… В тринадцать лет у школьниц есть тенденция собираться и смотреть на мальчиков, те же говорят о них исключительно в уничижительных выражениях. Как тот мальчик, который все повторял своим приятелям, что в девчонке только и есть, что дырка… Ему было десять лет. Вместо того чтобы позволять мальчикам сводить все к насмешкам, школа могла бы научить их тому, что в отношениях с другим полом существуют особенности женской психологии, и она ничего общего не имеет с мужской.
Когда слушаешь детей тринадцати, четырнадцати, даже пятнадцати лет, которые говорят о женщинах, часто слышишь: «Все они шлюхи, кроме моей матери».
