Но было бы опять-таки односторонним, если бы воспитание осталось только в руках одних женщин, на том основании, что по законам природы женщины – первые воспитательницы человека. Нет! По только что выясненному обязательному закону противоположности обучение, в особенности внешнее, принадлежит также и мужчинам как будущим учителям, защитникам детей, их воспитателям, отцам семейств, руководителям общины и народа; и их содействие в образовании должно начинаться не только в отроческих и юношеских, но уже и в детских годах, чтобы с ранних лет можно было всесторонне подготовлять ребенка к его назначению и чтобы охранять и поддерживать более слабый и более нежный пол в исполнении трудного дела воспитания.
Итак, сообразно с этой идеей целого человек должен быть рассматриваем уже при своем первом появлении на свет как существо двойственное, как два, хотя и противоположных, но в то же время и совершенно равных, бок о бок стоящих пола. Таким образом, к ребенку необходимо относиться, принимая во внимание его чувства и внешнее строение во всей его природе, его тело и душу, его чувствование и существование, его понимание, его восприятие и способность восприятия и способность понимания – его рассудок, разум, его существо, обнимающее все его качества и все его духовные силы. Нужно, следовательно, смотреть на него как на существо, доходящее в своем развитии от простых ощущений до полного сознания, до разумного хотения и действия, следовательно, как на существо, обладающее смыслом, разумное, нравственное и благонравное и потому носящее в себе идею единения жизни, божества, природы и человечества.
Так как всякое истинное развитие и образование, а вместе с тем и воспитание имеют свою основу и источник в чувстве и в ощущении, а также и в предчувствии, следовательно, и сердце, то все это должно находить себе соответствующую пищу уже с раннего детства, уже при первом развитии тела, его членов, чувств и ума ребенка, а для этого необходимо, чтобы ребенок был вводим вместе с тем в область гармонии и созвучия, в область ритмического, мелодического и динамического (ритма и мелодии), а следовательно, в область музыкальных звуков (тонов) и пения, к которым дети сами, как мы знаем, имеют большую склонность, мало того, даже требуют этого.
Мы наблюдаем, как матери и вообще те, кто ухаживает за детьми, быстро успокаивают ребенка, прибегая к ритмическим движениям (к так называемому пестованию, качанию, к равномерному постукиванию и т. п.), и как ребенок действительно чувствует себя при этом удовлетворенным. А это, по-видимому, находится в связи с биением пульса, следовательно с деятельностью сердца, и, как обыкновенно думают, связано с местом нахождения наших чувств…
Таким образом, ритмическое движение и гармоническое пение неизбежно принадлежат уже с раннего детства к средствам во всех отношениях удовлетворяющего, а следовательно, и здорового воспитания человека, и мы должны признать, что вышеизложенные строгие требования переживаемой нами воспитательной эпохи могут быть удовлетворены вполне лишь при условии применения и в известной мере пения уже в раннем детстве: оно рано укрепляет в ребенке элемент благородного и делает его еще более восприимчивым в этом отношении. Поэтому-то и первые игры, служащие для развития тела, отдельных его членов и чувств ребенка… по большей части сопровождаются пением. Благодаря этому в область столь важного первоначального укрепляющего и развивающего воспитания ребенка вводится слово, способствующее сравнительному мышлению, – этот наиболее существенный элемент в человеческом воспитании, в воспитании человека-ребенка – сначала инстинктивно в виде материнской болтовни, а затем особенно решительно в виде музыкальных звуков песни.
Но при таком всесторонне начатом, проникающем в душу и чувство и требующем ухода только в своих первых зачатках развитии чувств, членов, всего тела и души ребенок нуждается еще и в предмете, на котором он мог бы самостоятельно и самодеятельно развиваться далее и полнее; в самом деле, уже очень рано мы наблюдаем, как ребенок для употребления в дело, для укрепления и упражнения силы своих рук и пальцев старается схватывать окружающие предметы, даже что-нибудь у себя самого, например свои щеки и т. д., при этом он сжимает свой большой палец или крепко держит схваченный палец матери и т. д.
Природа, именно природа человека, требует (и это уже рано обнаруживается в ребенке) для проявления находящейся внутри него жизни, для проявления своего внутреннего существа соответствующего образа, т. е. образа противоположного и равного ему; это требование, это стремление есть нечто неразрывно соединенное с человеком, неотделимое от его явления и существования на земле…
Если это общечеловеческое требование, стремление не выполняется для ребенка при помощи какого-либо извне попадающегося ему предмета, то он старается удовлетворить этому требованию своей природы посредством своего воображения, своей фантазии. Но образы, созданные таким путем, очень легко заводят человека, и даже уже в раннем детстве, в область безграничного неопределенного; к тому же таким путем они скорее ослабляют человека, чем укрепляют… Однако далеко не безразлично, а, напротив, в высшей степени важно, какой именно предмет дается человеку или в данном случае ребенку как образ, истинно равный и противоположный его собственной сущности… Обратимся к самому ребенку с этим вопросом и посмотрим, какие предметы выберет он в самый ранний период своего развития в качестве такого внешнего образа своего собственного «Я» и своих стремлений. Самые простые неодушевленные, как мы выражаемся, но в то же время – и это очень примечательно – наиболее тяжелые предметы. Дерево и камни ему больше всего нравятся; мальчики любят носить что-нибудь побольше и потяжелее, и среди таких предметов прежде всего выискивают себе игрушку; точно так же и девочки делают своей любимой игрушкой тяжелую, большую куклу или кусок дерева. Так, одна мать из высшего городского круга, рано наблюдавшая за своей жизнью, сообщила мне, что когда она была девочкой, то любимой ее игрушкой был случайно попавшийся ей тяжелый мешок с песком, так как именно он вызывал в ней представление о весе настоящего ребенка и вводил ее в тот обман, которому она с удовольствием предавалась, воображая, что носит настоящего ребенка…
Итак, предмет должен быть подобием ребенка, т. е. он должен быть замкнутым в себе, носить в себе жизнь, развивать и усваивать ее себе, уравнивать противоположности жизни в своем собственном существе; ребенок ищет такого предмета, который ему противоположен и вместе равен. Как нечто равное ему, этот предмет должен быть, во-первых, таким, из которого ребенок, как существо, предназначенное для свободного раскрытия своего собственного «Я», мог бы сделать как бы все, т. е. мог бы в нем и под видом его представить самого себя и подразумевать что ему угодно.
Во-вторых, это должно быть нечто ему прямо противоположное, это должна быть вещь, средство, тогда как ребенок сам по себе и для себя самого является только чистой целью.
Из этих условий ясен характер первой детской игрушки, и в них с инстинктивной ясностью сказывается также глубокий смысл, с которым ребенок выбирает для своих игр палку, дощечку, кусочек дерева, огромную куклу, тяжелый мешок с песком или, с другой стороны, глину, кучу земли или песка, земляной курган, в котором он с лихорадочным увлечением может зарыться. Ясно также, почему он, однако, в конце концов для наиболее свободного раскрытия своего существа охотнее выбирает мяч, который как известно, является для всего этого центральным и объединяющим пунктом, можно сказать, заместителем всего того, чего ребенок ищет в предмете, служащем ему подобием, для развития и раскрытия своих душевных сил. Мяч соединяет в себе все потребные для этого качества: замкнутость в себе и в то же время способность служить заместителем всех вещей; покой и движение, всеобщность и единство, всесторонность и однообразие поверхности, элементы видимые и недоступные для зрения (например, его середина, ось и т. д.). Посредством мяча ребенок может изобразить и вообразить бесчисленное множество образов, которые он носит в себе в виде желаний, идей и мыслей. С помощью мяча он может бесконечно подражать всему, что видит вокруг себя. Следовательно, мяч является для него как средством воспроизведения его внутреннего мира, так и средством для ознакомления с внешним миром и подражания его явлениям.
