Взять хотя бы участок дороги вдоль корпусов керамической фабрики.
Почему маршрут проложили именно здесь, было понятно – так удавалось избежать узких улочек центрального района, а заодно обойти два напряженных перекрестка.
Сайрус усмехнулся. Эти идиоты контрразведчики не подумали о том, что крыши старых корпусов заставлены башенками и голубиными домиками. Сложенные из кирпича, они представляли собой идеальные стрелковые позиции. А перекрыть дорогу парой грузовиков здесь ничего не стоило.
Тренькнул диспикер, это была Ингрид.
– Дорогой, мы с Кики уже нагулялись. Можно возвращаться?
– Возвращайтесь.
«Мы нагулялись» означало, что Ингрид обошла все вокруг и нигде на деревьях, столбах и рекламных стендах не обнаружила «новых фонарей» или «датчиков погоды» городского бюро прогнозов. Лишние погодные датчики могли оказаться следящей аппаратурой – миди-рейдерами и фокусирующими видеокамерами.
Еще Ингрид с особым интересом относилась к забытым на обочинах фургонам газовых и электрических компаний.
Вернувшись домой, она застала Сайруса в приподнятом настроении.
– Что-то интересное, дорогой? – спросил она, снимая с Кики поводок.
– Рамон жив…
– Рамон жив? – переспросила Ингрид. Ей показалось, что она ослышалась. – Не может быть!
– Раньше ты не верила, что он умер.
– Не верила, но смерть надсмотрщика, который до последнего твердил, что говорит правду, заставила меня поверить…
– Значит, парень видел человека, которого ему представили как Рамона, а потом грохнули. И не прогадали – живой свидетель самое лучшее доказательство. А вот теперь они без шума возвращают Рамона в город – в лечебницу, к своим костоломам. В рекомендациях, – Сайрус кивнул на экран ваквантера, – сообщается, что возможной причиной возвращения Рамона может быть успешная разработка ключа для снятия блокировки с его мозга. Понимаешь, чем это грозит?
– Понимаю. Вся та куча денег, что лежит на счетах – сотни миллионов батов, – достанется контрразведке.
– Вот и я о чем говорю. Нам эти счета нужны до зарезу. Мы бы на эти деньги тут такое устроили – Селтик бы кровью умылся. А вместо этого мы составляем маломощные бомбы из моющих средств и растительного масла… Ух-х! – Сайрус потряс головой. От возбуждения он не мог говорить.
– Если мы вызволим Рамона, это будет замечательно, только давай рассуждать трезвее, дорогой. Может так оказаться, что нам не удастся это сделать. Или охрана окажется слишком большая, или еще что-то… Ты ведь знаешь, как это случается – вроде все спланировано, а потом маленькая неучтенная деталь, досадная случайность – и все валится. Поэтому мы должны быть готовы ликвидировать Рамона, если не удастся его спасти. Ты готов к этому?
– Я понимаю, что это может стать необходимостью. То, что знает Рамон, не должно достаться лигийцам – это не обсуждается. Убить его будет означать для меня почти то же, что убить себя, но я пойду на это.
– И этот вариант с назначением конкретных исполнителей нужно запланировать с самого начала.
– Да, нужно запланировать, – произнес Сайрус каким-то потухшим голосом.
– Ну что, нужно делать сбор? – напомнила Ингрид, чтобы отвлечь Сайруса от неприятных мыслей.
– Да, нужно делать сбор, – согласился тот. – У кого из нас близко день рождения?
– У Фелиции.
– Когда мы сможем его отпраздновать?
– Да хоть сегодня, это зависит от того, сколько осталось времени.
– Времени у нас – шесть дней. Но все же собраться лучше завтра. Так что давай обзванивай всех.
– Всех? – переспросила Ингрид, поскольку сеть их ячейки была довольно разветвленной и собирать ее всю было опасно.
– Я имел в виду только самых наших.
Под «самыми нашими» подразумевалось восемнадцать отборных боевиков – снайперов, подрывников, шифровальщиков, взломщиков ваквантерных сетей и специалистов уличного боя.
В числе этих восемнадцати была только одна пара, остальные оставались холостяками.
В маленькой армии у каждого был свой собственный мотив воевать с лигийцами. Поэтому проблем с предательством у них не возникало, хотя прежде их было не восемнадцать, а пятьдесят.
Все, кто выбывал, уходили только по уважительным причинам, получив пулю или приняв яд. На сотрудничество с врагом не согласился ни один.
– Пойди умойся и приведи себя в порядок, – напомнила Ингрид.
– Да-да, пожалуй, мне пора отправляться на пробежку, а ты прибери там, – Сайрус указал на ваквантер.
– Конечно, дорогой, не беспокойся.
Сайрус отправился в ванную, а Ингрид удалила из ваквантера все секретные файлы, затем спрятала оптический носитель в стенной тайник.
Снова вернувшись к ваквантеру, она запустила специальную программу автодозвона, рассылавшую сообщения по определенному списку номеров.
Ингрид считалась внештатной помощницей предвыборного штаба кандидата в мэры, и ей было официально разрешено пользоваться средствами рассылки.
ГЛАВА 43
В половине девятого утра ваквантер начал автоматически рассылать сообщение. Оно были отправлены на тысячи номеров, но только в восемнадцати случаях после текста, призывающего голосовать за Бена Маркиша, звучало: «Ой, извините! Кажется, это ошибка!»
После этого сигнала члены ядра ячейки созванивались с командирами «троек», те звонили выше и по давно налаженной схеме получали сигнал к сбору – на дне рождении у Фелиции завтра в семь вечера.
На другой день все соседи Фелиции были свидетелями того, как к ее дому подъезжали автомобили. Из них выходили нарядно одетые молодые люди. Все были с цветами и с большими, перевязанными лентами коробками.
– Подумать только, ни одного пьяного! – восторгались сидевшие поодаль старушки.
– А что же у них за праздник?
– Должно быть, день рождения, вон сколько коробок навезли.
В квартире Фелиции звучали музыка и смех. Заглянувшие на огонек соседи получали от хозяйки угощение и были этим весьма довольны.
В одной из комнат организовали просмотр любительских фильмов – Филиция снимала их сама. Постепенно через эту комнату прошли все восемнадцать человек, которым Сайрус без устали цитировал пришедшее из Центра сообщение.
Узнавая эту ошеломляющую новость, его камрады даже не скрывали своей радости. Зачем, ведь у Фелиции день рождения. Они пели и плясали, а разошлись около полуночи, не тревожа соседей дольше положенного.
За прошедшие два дня Джека и Барнаби допрашивали дважды. Причем вместо знакомого им майора Гастона это делал другой человек – помоложе, повыше ростом и, по мнению Джека, попроще. Было видно, что он выполняет приказ, смысл которого не особенно понимает. Новый следователь усаживал обоих арестантов на один диван, устраивался напротив и демонстративно ставил на стол маленький диктофон. Эта деталь особенно забавляла Джека, поскольку он понимал, что все их разговоры в камере записываются.
