Снег падал и падал. Стекла противогазов то и дело залепляло до полной потери видимости.
Все вокруг стало белым-белым. Сияние снега делало ночь прозрачной.
Они вышли на Сенатскую площадь. Снег падал, а красота вокруг – красота засыпанного снегом мертвого Петербурга – действовала как парализующий газ.
Смотрели и молчали.
– Похоже, мы в твоей сказке, девица-красавица, – сказал Убер.
– В моей что? – спокойно спросила Герда. Крупные снежинки оседали на серой резине ее противогаза, залепляли окуляры. Она протерла стекла перчаткой. Лучше не стало.
– Сказка, – сказал Убер. – «Снежная королева». Ищи своего Кая, девочка, ищи.
– Кто такой Кай?
– Ледяной засранец с осколком зеркала в жо… сердце, – поправился Убер в последний момент. – Которому не мешало бы оттаять.
– Что-то мне подсказывает, – пробормотал Таджик себе под нос, но Комар услышал. – Что она уже нашла.
– Смотрите!
Темная громада Исаакиевского собора мрачно темнела на фоне питерского неба. Снег продолжал падать, Комар дернул плечом.
«Иди в Исаакий», – сказал мужской голос. И Леди послушалась…
Красиво. И зловеще. Купол, кажется, поврежден.
А потом снег прекратился так же внезапно, как начался.
К этому времени они прошли собор и оказались на стыке Малой Морской и Почтамтской. Зловещий, громадный, засыпанный снегом собор давил на мозг, словно грозовая туча. От него хотелось оказаться как можно дальше. Тихо. Только снег едва слышно хрустит под ногами.
Напротив собора – Исаакиевский сквер. Памятник Николаю Первому – вставший на дыбы конь, царь неуверенно вытянул руку… Рядом, у сквера, припаркованы несколько туристических автобусов – ржавых, с выбитыми стеклами. Один, стоящий в стороне, выглядел так, словно сгорел во время Катастрофы. Обугленный остов. Комар мог поклясться, что видит внутри автобуса обгорелые, черные останки пассажиров.
До плеча Комара дотронулась чья-то рука. Владимирец вздрогнул, дернулся…
Это оказался Таджик. Он молча показал рукой направление. Потом пальцами изобразил… пятеро, плюс три… восемь человек. И кто-то еще… Таджик скрючил пальцы, словно что-то хватает…
Комар вгляделся. Малая Морская, белый фон, примерно метров триста отсюда – люди. Твою мать.
– Убер, – окликнул скинхеда Комар. – Смотри!
– Вижу, – Убер достал бинокль.
Вереница вооруженных людей. Один был без противогаза.
Человек без химзащиты махнул куда-то рукой. Что-то прокричал остальным. Кажется, он взял след.
– Почему он без противогаза? – спросил Убер шепотом. – А? Не понимаю.
– Пленный?
– Не, не похоже.
– Смотрите, а это что?
– Где?
Там, хотел сказать Комар, но слова замерли у него на губах.
Смутная тень, поначалу казавшаяся обманом зрения, зашевелилась и превратилась в плоскую тварь, похожую на докатастрофного варана. Только куда больше размером и с шестью лапами. Вот о чем хотел сказать Таджик. «Сейчас нас сожрут». Тварь пробежала по стене дома, словно по земле, и замерла рядом с человеком без противогаза. Он…
Комар не поверил глазам.
Человек похлопал тварь по холке. «Твою налево, что тут происходит?!»
– Отползаем, – сказал Убер. Жестами показал: назад, назад. Вон к тому зданию.
Компаньоны собрались у дома с синим номером «Исаакиевская площадь, 9». Настроение у всех было не лучше похоронного – в основном из-за усталости и холода. Да, они близко, почти у метро. По Большой Морской – самый короткий путь до «Адмиралтейской». Но с этими на хвосте? Получается, веганцы и не отставали.
– Я думал, мы оторвались, – скинхед помедлил.
– Они услышали крик. Ахмет, чтоб его, – Комар в сердцах махнул рукой.
Убер кивнул.
– Скорее всего. Но как они нас опередили?
– Они обошли сад и услышали крики Ахмета, – Комар вставил патрон в дробовик, передернул помпу. Щелк! – Они знают, куда мы идем, и собираются нас перехватить.
– Черт, я бы так и сделал, брат. Похоже, у них толковый командир.
– Не очень, если мы увидели их первыми, – сказал Комар. Убер почесал затылок.
– Может, нам просто повезло.
– Или они этого хотели, – добавила Герда.
Убер застыл. Комар тоже. Потом они оба, как по команде, уставились на Герду – словно видели ее впервые.
– Что? – занервничала Герда. – Что я такого сказала?
* * *
Бывшее Германское посольство, затем Дворец юстиции Петербурга. Красновато-серый дом с фальшивыми колоннами.
Этот дом успел серьезно пострадать за двадцать лет, минувших после Катастрофы. Несколько этажей выгорело, черные следы копоти расползлись от окон, словно растекшаяся тушь у заплаканной модницы. По фронтону змеилась, рассекая на своем пути колонны, огромная трещина – Убер присвистнул. Выпавшие камни валялись повсюду. Трещина поднималась по стене и упиралась в пробоину на третьем этаже.
Похоже, дом на пределе прочности. Что в него попало? Ракета?
Наблюдательная позиция. Комар огляделся – и с трудом оторвал взгляд от Исаакиевского собора. Красиво. «Я бы, наверное, пошел в диггеры, – подумал он. – Ну, если выживу».
– Веганцы-поганцы, – сказал Убер. Приложил бинокль к стеклам противогаза, подкрутил резкость. – Привет, друзья, мы снова вляпались. Восемь человек и не отстают. Но было-то их двенадцать! Стоп. А где ихняя тварь? Не вижу.
– Убер, – позвал Комар, замерев и почти не шевеля губами. Шея словно одеревенела.
– Что? – скинхед раздраженно дернул плечом. – Комар, не до тебя.
– Убер!! – громким шепотом.
Скинхед застыл. Опустил бинокль и медленно повернулся. Поднял голову.
Тварь, похожая на шестиногого варана, замерла на отвесной стене, глядя на компанию. Из пасти вырвался тонкий раздвоенный язык, тут же исчез. Словно язычок пламени.
Серая, морщинистая броня твари почти сливалась с выцветшей стеной здания.
– Твою, – медленно сказал Убер. Потянулся к автомату. Желтые немигающие глаза твари следили за каждым его движением.
Невозмутимо. Словно в любой момент могли прервать жалкое существование человека.
– Уходите, – сказал Убер, не оборачиваясь. – Мееедленно.
– А ты?
– А я следом. Идите! Ну!!
Он убрал руку от «калаша» и спокойно выпрямился.
Тварь медлила. Неподвижные глаза смотрели на человека – с ледяным интересом хищника. Вертикальные зрачки. Тварь моргнула – и Убер сглотнул. В левом глазу твари зрачков стало два.
