– Че-то у тебя с глазами, чувак, – начал скинхед. Мягко переступил на полусогнутых ногах. Сейчас что-то будет… Точно!
Гадина выгнулась и плюнула. Убер мгновенно пригнулся, скользящим шагом шагнул вперед, выпрямился. Стена в том месте, где он только что стоял, шипела и пузырилась. И стекала вниз – буквально. Какая-то кислота, черт.
– Хочешь об этом поговорить? – вкрадчиво спросил Убер. Он поднял автомат.
Гадина повернула плоскую серую голову. Броня на вытянутой, как у крокодила, морде была рассечена неровными полосами. Раздвоенный язык показался из пасти.
Убер аккуратно прижал приклад «калаша» к плечу. Прицелился.
– Жрать людей – нехорошо. Запомни, сука, – он вдавил спусковой крючок.
Очередь разорвала воздух. Грохот. Тварь мгновенно переместилась в сторону, так, что пули не задели ее. Почти.
Поразительное чутье.
– Один – один, – Убер помедлил, держа тварь на прицеле. Серая туша мягко упиралась шестью лапами в землю, кровь – зеленая, густая, текла у твари из единственной раны. Но тварь равнодушно смотрела на скинхеда. Никакая пуля, похоже, не способна была остановить ее окончательно.
Только чуть замедлить.
– Вот сука, половозрелый венерианский варан, – пробормотал Убер, отступая к парадной. – Прямо как у Беляева. Еще плеваться будешь?
Словно это было командой, тварь рванулась вперед, точно скоростной поезд. Убер едва успел выставить автомат. Скинхеда сбило с ног, откинуло назад. Тварь замотала мордой. Щелкнуло, «калаш» застрял в пасти, не давая челюстям твари сомкнуться.
– Отдай! – завопил скинхед, не отпуская автомат. Уперся гадине в морду подошвами ботинок, напружинил ноги, не давая до себя добраться. – Совсем охренела, дура?! Кто ж так паркуется?!
Тварь сжимала челюсти, мотала головой. Убер озирался, но оружия под рукой не было. Черт. Черт. До ножа не дотянуться, автомат тогда останется в пасти. Черт! Он напрягся, рывком выпрямил ноги – автомат остался в пасти чудовища, скинхеда откинуло назад. Убер мгновенно перекатился через голову, вскочил на ноги. Тварь выла, пережевывая автомат. Убер рванул в парадную – но не успел. Тварь пробежала, сбила его с ног, на скорости – огромная серая торпеда. Блин! Твою мать. Убер врезался плечом в стену, откатился подальше, отталкиваясь ногами, отполз в сторону. Под рукой – короткая ржавая труба, присыпанная снегом. Он разгреб пальцами снег и взялся за трубу. Секунду полежал, приходя в себя. Кровь текла непонятно откуда. «Меня что, ранили?» Боль в ноге, в голове и в ребрах. Везде.
Убер подтянул под себя ноги, зашипел от боли.
Холод в спине отрезвлял, говорил: «соберись, солдат».
Тварь все ближе. «Надеюсь, они успели уйти», – подумал он мимоходом.
Тварь оскалила зубы. Из ее жаркого нутра в морозный воздух вырвался огромный столб пара.
«Атомный реактор у тебя там, что ли?» Динозавры же должны быть холоднокровными?
Тварь зарычала.
Убер с трудом поднялся на ноги – окровавленный, страшный. Сжал в руке обрезок трубы. По металлу стекала и капала вниз кровь скинхеда, протаивая в снегу аккуратные дырочки.
Убер выпрямился, шагнул настречу чудовищу.
– Будь со мной нежным, – сказал он. – Прошу, будь нежным, сука.
Тварь моргнула.
Мгновение – мышцы ее напряглись, сейчас тварь взовьется в воздух, чтобы обрушиться на скинхеда сверху, вонзить ядовитые зубы…
Выстрел. Тварь дернулась, сбилась с ритма. Еще выстрел.
Очередь.
Пули взметнули снег рядом с тварью, полоснули по морде.
Было непонятно, попадают пули в нее или нет. Тварь продолжала стоять, не шевелясь – словно не замечала ранений. Глаза смотрели на скинхеда неподвижно и внимательно.
Выстрел. Заряд картечи разодрал морду твари. Она утробно зарычала – повернулась и побежала прочь. По отвесной стене.
Комар видел, как серый хвост твари исчезает в окне дома напротив… Исчез. Тварь отступила. Видимо, сочла такой расклад нечестным. Еще бы, целых два стрелка против одной несчастной шестиногой непробиваемой зверюшки! Нет, три. Еще пистолет.
Убер повернул голову. Стрелял Комар, стоя в окне. Из дробовика. Рядом с ним – Таджик, целится из автомата. Они поднялись всего на один этаж?!
– Убер, ты еще долго? – крикнул Комар. – Нашел время развлекаться!
Герда целилась из пистолета – из двери парадной.
– Я, кажется, просил вас подняться повыше? – Убер шагнул к Герде. Девушка покачала головой. – Ради кого я тут задницу рву?! Ради этой твари, что ли?
– Да-да, еще скажи, что у вас с ней ничего не было, – парировала Герда. Убер поперхнулся.
– Убер! – крикнул Комар. – Давай быстрее!
Скинхед повернулся. Теперь он видел – веганцы все ближе. Не скроешься. Тварь и выстрелы выдали местонахождение компаньонов.
Далекий выстрел. Веганцы стреляли, потом снова бежали вперед.
Пуля взвизгнула у самого уха Убера. Надо пригнуться. Хер вам, подумал Убер и помахал далеким веганцам рукой.
* * *
– Наверх. На крышу, – сказал Убер. Тварь сжевала его автомат, так что теперь оружия у них на одну единицу меньше. Очень плохо. Просто очень.
Убер подтащил себя к парадной. Ноги едва слушались, подкашивались колени. Сердце стучало неровно. Здоровье стало ни к черту. «Зарядку, что ли, начать по утрам делать? – Он хмыкнул. – Завтра начну».
– У тебя кровь, – сказала Герда. Опустила пистолет. Тот самый, что он вручил ей перед Большим цирком, для защиты от Ахмета. – Дай мне тебя перевязать.
Скинхед устало мотнул головой. «Кажется, меня сейчас вырвет».
– Потом. Вперед!
Они побежали по лестницам. Выше, выше. Повезло, что в Питере «небесная линия» – здания не выше пяти этажей.
Попробуем перейти по крышам на соседний дом. А там и уйти.
Лестница. Наматываем круги. Наматываем. Все выше, выше. Чертовы противогазы. Чертово сердце.
Герда остановилась отдышаться, под ребрами закололо. Сейчас меня стошнит, отстраненно подумала она.
Кррак! Таджик с ходу вынес плечом дверь на чердак. Они выбежали следом, поднялись по ржавой лестнице на крышу. Где-то далеко начинало светать. Туман расползался по городу, заполнял Петербург до отказа. Казалось, дом дрейфует в белом океане, словно брошенный, оставленный экипажем на произвол судьбы, лайнер. И – рядом – полуразрушенный зловещий темный Исаакий. Контур собора был подсвечен начинающимся рассветом.
– Быстрее!
Крыша. Кирпичные трубы. Ржавые антенны. Железные листы кровли. Облупившаяся краска, ржавчина.
– Здесь, – сказал Убер. Остановился, кивнул Таджику. Тот перезарядил автомат, встал за трубой, приготовился.
