– Ну, добрый вечер, что ли, – сказал Убер. Один из его окуляров тоже пошел трещинами. – Мерзкий, промозглый, радиоактивный. Все, как я люблю.
Ленинградец молчал. Нокдаун?
– Ты знаешь, с кем связался? – скинхед пошел по кругу. – Ты со скинами связался, сука!
Ленинградец поднял взгляд. Из разбитого лба текла кровь. Но боли он словно не замечал.
– Вставай, – велел Убер. – Не люблю бить лежачих.
Ленинградец протянул руку, зацепил под подбородком и стянул маску. Глубоко вдохнул. Прикрыв глаза, с наслаждением выдохнул. Пар дыхания.
– Готов? – спросил Убер.
Ленинградец отбросил маску в сторону. Лицо морпеха было спокойным, из разбитого носа текла кровь, он вытер ее ладонью.
– Конечно, – он выпрямился. – Потанцуем?
Убер не успел ответить. Ленинградец бросился в атаку. Комбинация. Кулак, колено, локоть. Раз, два, три. Быстрый, сильный, мощный боец. И, в отличие от Убера, не замученный каторгой и алкоголем… Один из ударов пробил защиту.
Скинхед отлетел, рухнул на колени. Его повело. Пауза.
– Готов? – спросил Ленинградец. Убер поднял голову, сфокусировал взгляд на противнике. С трудом, чудовищным усилием, встал на ноги, выпрямился.
Его шатало. Он закашлялся, в последний момент задрал маску надо ртом… Его вырвало кровью.
Кровавые сгустки на белом, чистом снегу.
Убер вытер рот перчаткой, ухмыльнулся. Снова натянул маску. Скинхед выпрямился. Повел плечами. Попрыгал на месте, потряс руками, разминаясь. Встал в стойку.
– Еще бы.
– Только постарайся меня убить, – сказал Ленинградец. – По-настоящему постарайся. Это важно.
– Можешь не беспокоиться. Поехали.
– Понеслись.
* * *
…Скинхед упал.
Ленинградец сделал шаг, навис над лежащим Убером. Поднял ногу. Убер увидел ребристый протектор подошвы, наполовину стертый.
– Щеглов! – крикнула Герда.
Ленинградец замер. Медленно повернул голову. Герда шла к нему, подняв руки над головой.
– Не надо! Ты ведь Щеглов, правильно? Ты мне сумку помог поднять. На Владимирке. Помнишь?
Ленинградец выпрямился, опустил ногу. По лицу было трудно понять, о чем он думает. Герда вспомнила. Вспышка. Вспышка. Вспышка. Искаженное лицо морпеха, когда он стреляет в своих товарищей и друзей…
Сейчас его лицо было совершенно спокойным. Даже ледяным.
«Убей своих друзей». Кажется, я сделала большую глупость, подумала Герда. Растопить заледеневшее сердце – не под силу никакой Герде, даже если она врач, и прекрасно знает, что это за кусок мяса такой – человеческое сердце.
– Споем, товарищ боевой, о славе Ленинграда, – негромко запел Убер, пытаясь подняться. – Давай, вспоминай песню. Слова о доблести его… не первый век звучат… Давай же!
Ленинградец помедлил. Потом ударил его локтем. Голова Убера мотнулась, врезалась в крышу. Треснул второй окуляр.
– Черт, – сказал Убер. – Что ты бьешь, как девчонка.
– Убер, нет! – закричала Герда.
Скинхед засмеялся.
– Что смешного? – Ленинградец поднял бровь.
– Зря стараешься. Бесстрашного человека можно уничтожить, но нельзя победить. Или, как сказал один умный парень, деревья умирают стоя… И пиздят всех ветвями до последнего!
* * *
Бууух. Здание вздрогнуло и словно осело под собственной тяжестью.
Герда видела, как морпех Щеглов бьет скинхеда раз за разом. Точно замешивает тесто. А тот встает и встает, как неваляшка.
Убер в последний раз упал лицом на поверхность крыши. На жесть. И замер.
Ленинградец его убил? Герда не знала.
– Убер! – закричала девушка. Вытащила нож и бросилась вперед.
Ленинградец мгновенно оказался рядом, перехватил ее руку, вывернул. Быстрый, тренированный. Морпех потерял противогаз, автомат и много крови, но не утратил ни силы, ни ловкости. Ни бешеного, нечеловеческого упорства. В руке Ленинградца сверкнул нож Герды.
Сверкающее лезвие оказалось в опасной близости от горла девушки.
– Ты же человек, я знаю! – закричала Герда. – Знаю! Стой!
Ленинградец оскалился. Герде стало не по себе. В глазах морпеха, страдающих, измученных, в глазах, словно взятых с одной из старинных икон, плавилось страдание. Слезы текли по окровавленному лицу Ленинградца, словно оно было пластиковым, бесчувственным, как у куклы.
– Я не могу, – глухо сказал он. – Я должен. Не могу. Я должен.
В нем происходила какая-то чудовищная внутренняя борьба. Лицо перекосилось. Ноздри раздувались, по лицу пробегали мучительные гримасы.
– Бе… – выдавил он. Жила во лбу вздулась.
– Что?!
– Бе-ги, – он из последних сил оттолкнул девушку.
В следующий момент за его спиной возник Убер – с огромной ржавой телевизионной антенной в руках. Словно это крест первых христиан. Ленинградец начал поворачиваться…
Миг.
Убер ударил. Хэ-эк!
Антенна глубоко вошла в спину морпеха. Герда словно наяву слышала жутковатый хруст, с которым толстая ржавая труба проходила сквозь мышцы, тонкий жировой слой, внутренности… и вышла из живота Ленинградца.
Морпех упал на колени. Изо рта хлынула кровь. Несмотря на это, он улыбался.
– Спасибо, – сказал Щеглов. Ленинградец. Лицо его вдруг расслабилось. Ленинградец обмяк. Рухнул, словно сложившийся от взрыва небоскреб.
Убер встал над бывшим морпехом.
* * *
– Что это за звук? – Комар не понял. Патроны кончились, он повесил бесполезный дробовик на плечо.
Долгий заунывный стон здания.
Комару на мгновение показалось, что дом под ними слегка дрогнул, сдвинулся с места… Ерунда. Не может такого быть… Он видел, как Убер возвышается над упавшим морпехом.
– Вот и все, – сказал Убер. И помахал рукой Комару.
Еще мгновение скинхед возвышался над павшим морпехом. В следующее мгновение крыша под ним обрушилась. Треск. Грохот, от которого у Герды заложило уши. Взвился огромный столб пыли и… Герда подалась вперед…
Скинхеда больше не было.
– Убер!! – закричала Герда. Бросилась к краю, заглянула вниз. От высоты закружилась голова. Части пролетов здания не было, этажи с пятого по первый обрушились в гигантский черный котлован. Прутья арматуры с насаженными на них кусками серого бетона медленно качались над бездной. Убер и тело Ленинградца исчезли.
– Убер! – крикнула она туда, в провал.
Ответа не было.
* * *
