– Дошли, – вздохнул Вартуман. – На месте.
Неофициальный вход в метро представлял собой ржавую колонну вентиляционной шахты. Квадратного сечения колонна была обложена со всех сторон мешками с песком, замаскирована строительным мусором, кусками бетона с торчащими прутьями арматуры – изогнувшимися, словно щупальца железного кальмара.
На самом верху колонны кто-то написал красной краской «Свободу попугаям!».
Герда призналась себе, что прошла бы мимо, не будь с ними Вартумана. Да любой бы прошел. Наверное, на это было и рассчитано.
Девушка повела плечами. Зябко. Что-то ей здесь определенно не нравилось. Тихое место, но жутковатое.
– Все в порядке, – сказал Вартуман. – Мы выбрались.
Сталкер положил автомат на парапет. Шагнул к колонне, поднатужился и отодвинул в сторону деревянную панель с остатками голубой краски. Открылся проход в груде мусора. Герда подошла ближе.
Там, в глубине, была еще одна дверь. Размалеванная бордовой краской, грязная, словно ее сто лет не открывали.
Чшшш. Кррр. Герда с диггером замерли.
– Ты слышала? – Вартуман повернул голову. Герда кивнула. Ощущение – словно по сердцу поскребли ногтем.
– Да.
Вартуман потянулся за автоматом…
Серая тварь, похожая на варана, перекусила диггера пополам.
Герда закричала. Автомат отлетел в сторону, зарылся в снег.
Почти разорванный напополам диггер зашевелился. Жуткое зрелище. Из распоротого живота вывалились на землю внутренности, от них поднимался пар. Клубами.
Вартуман заскреб ногтями по земле, уткнулся лицом в снег. Компаньоны с ужасом смотрели, как умирающий сталкер пытается встать. Герда не могла пошевелиться. Тварь стояла рядом с Вартуманом и словно чего-то ждала.
Вот он дернулся в последний раз и – затих.
Прощай, диггер-одиночка. Светлая память.
Твой корабль придет без тебя. Герда подняла тяжелый «Грач», что дал ей Комар, прицелилась. Щелк. Выстрела не было. Предохранитель! Она нащупала, отжала. Тварь смотрела на нее немигающими страшными глазами.
Герда нажала на спуск. Ба-бах! Пуля прошла мимо твари, выбила куски кирпича из стены позади нее. Ба-бах, ба-бах. Мимо. Герда нажимала на спуск. Щелк. Щелк.
Патроны кончились. Девушка выронила пистолет. Что теперь?!
– Нет! – крикнул Комар, закрывая ее от твари. – Не надо. Беги.
Герда увидела автомат Вартумана. Он лежал совсем близко, в двух шагах от нее. Герда пошла на тварь. Плевать я на тебя хотела. Убер бы меня понял, Убер бы… Взять автомат и…
Герда подняла автомат, взяла двумя руками. Тяжелый. Сзади что-то кричал Комар. Тварь не шевелилась.
Вартуман мертв, подумала Герда. «Он не пойдет на Дворцовую набережную, чтобы встретить свой корабль последней надежды». Почему-то именно этого было нестерпимо жаль. Даже больше не самого человека, а того, что его мечта рухнула.
Герда прицелилась. Комар оказался рядом, вскинул оружие. В следующий момент где-то позади твари замелькал огонек. Тра-та-та.
Очередь прошила обоих.
Герда откинулась на земле. «Я ранена» – подумала она безразлично. Видимо, это шок. Она чувствовала, как кровь толчками выплескивается из бедра, заливает землю вокруг, пропитывает снег. Снег окрашивался очень красиво, Герда несколько мгновений смотрела, как замысловато красное расходится по белому, выбирая пути. Завораживающе.
А потом пришла боль. Герда выгнулась и закричала.
Таджик встал на колено и отстреливался. Действовал он четко и экономно, как настоящий профессионал. Точными выстрелами загнал одного из веганцев за угол, второй высунулся – и Таджик снял его мгновенно. Ба-бах! Веганец упал на снег, раскинув руки. Кровь.
– Комар, ты как? – крикнул Таджик, меняя «рожок». Ствол автомата дымился.
– Нормально, – глухо отозвался тот.
– Ранен?
– Чуть-чуть задели.
– Посмотри, как там она.
– Я… меня… – Герда пыталась что-то сказать, сама не понимая, что. Голова кружилась. Комар подошел, присел рядом. В его окулярах не было видно ничего – только капли крови на стекле.
– У меня все хорошо, – сказала Герда.
– Тихо! Молчи, – сказал он. Зажимая рану одной рукой, другой вытащил ремень, лихорадочно, срываясь, перетянул ей ногу выше колена. Перчатки ОЗК мешали. Комар чертыхнулся, попытался сорвать их – бесполезно. Скотч держит на совесть. Шуршание полиэтилена. Если надрезать ножом… Комар достал нож.
– Не смей, – сказала Герда негромко. Но так, что Комар остановился.
Он помедлил и убрал нож. Снова начал вдевать ремень. Затянул вокруг бедра девушки, чтобы остановить кровь.
– Медленно, – сказала Герда. – Так, так. Спокойней. Спокойней. Теперь сильнее. Ох!
Комар затянул, что было сил. Герда охнула. Из прозрачного забрала на Комара смотрело мертвенно-бледное лицо. Глаза огромные, зрачки сужены. Но кровь, похоже, остановилась.
Герда закричала. Боль была огромной, как… Больше Петербурга. Больше мира.
Ох. Укол, похожий на укус клопа, Герда почти не заметила. Что это за боль? Смех один, а не боль. А вот настоящая, огромная…
Еще один укол.
Боль начала утихать. «Нет, не так». Боль осталась прежней, но словно отдалилась. Огромная боль, больше мира, но где-то там, поодаль от Герды. Она вздохнула с благодарностью.
Комар отбросил шприц-тюбик с обезболивающим. Все, больше ничего нет.
– Где еще? – оглянулся. – Таджик! Что там?
– Патроны кончились, – сказал Таджик негромко. – Все.
Тишина.
Комар достал нож. Таджик встал, положил автомат.
– Я сейчас, – сказал он Комару. И побежал. Комар, сквозь туман, видел, как Таджик ловко лавирует между развалин. Таджик исчез в проломе стены.
Тишина. Затем из-за угла дома вышел человек без химзы. Он был в серо-зеленом пуховике. Лицо молодое и открытое. Просто человек вышел прогуляться, наплевав на рентгены и радиоактивную пыль…
Погонщик был без противогаза. Комар отсюда видел, как колышутся у него на шее зеленые волокна, словно водоросли в потоке воды. Было в этом что-то почти непристойное.
Погонщик поднес к губам маленькую глиняную свистульку и дунул. Переливчатая, совсем простая мелодия негромко прозвучала в узком ущелье стен.
Из-за угла вышла серая тварь.
Тварь взревела. Словно ее хлестнули раскаленным металлическим прутом…
Варан рванулся к Герде. Комар встал на пути. И отлетел в сторону, сбитый бронированной тушей…
Теперь между беспомощной Гердой и чудовищным созданием было пустое пространство, прямой путь.
