Боль белой молнией прострелила через всё тело и – вылетела из плеча куда-то вправо и вверх, в темноту.
Черт. Тише!
Комар встал, прошел несколько шагов на занемевших, заплетающихся ногах и, наконец, побежал. Вслепую. Прочь от голосов.
Врезался во что-то твердое, отлетел назад. Дыхание перехватило. От ужаса задеревенело все тело. Показалось вдруг, что это всё, финал, чертова тварь добралась до него… Комар лежал в темноте, скрючившись, подтянув колени к груди… Сейчас меня будут «кушать»! Но ничего не происходило. Желтые сполохи прыгали перед глазами.
Кажется, он врезался в… точно! Это был человек в военной форме.
Веганец! Черт!
Комар перевернулся на живот и пополз, пальцы скребли по бетону. Если тут еще и веганцы…
Некуда бежать.
Сердце разогналось на триста оборотов, в голове стучало. В следующий момент его рука наткнулась на что-то металлическое, рефлекторно отдернулась…
Комар застыл, пережидая. Видимо, сбитая с накатанной колеи неожиданным препятствием, паника отступила. Теперь нужно глубоко вдохнуть и досчитать до десяти.
Раз, два, начал он считать. Три, четыре… Пять, шесть.
Сердце стучало. Семь, восемь. Девять. И десять.
Комар протянул руку к темному пятну впереди. Аккуратно сжал пальцы. В ладони оказалось нечто металлическое, с острыми краями. Угловатый корпус, рыжачок. Это же… Комар не поверил сам себе. Это фонарь! Простейший динамо-фонарик. Комар взял его правильно и несколько раз сжал рычаг. На короткое мгновение вспыхнула маленькая лампочка, тут же погасла. Исправен, только давно не заряжался.
Вот это да. У кого-то из висящих в мешках при жизни был динамо-фонарик. Который не требует батареек, только знай, работай пальцами.
Комар почти успокоился.
Потом начал вставать. Встал, отряхнулся. Глаза уже привыкли к темноте, он различал смутные очертания предметов вокруг.
Комар повернулся.
Перед ним был человек в полной веганской форме. Голова его была откинута на плечо, глаза широко открыты. Словно веганец задумчиво разглядывал Федора Комарова и даже собирался сказать что-то остроумное. Комар медленно подошел, поднес фонарик ближе… Нажал старт. На мгновение зажегся свет. Комар отшатнулся. Глаза веганца были белые и мутные.
Мертвые.
«Леди очень плохо себя вела», вспомнились слова, сказанные низким мужским голосом. Вот что голос имел в виду.
Остроумно, блин.
К сожалению, для веганца время остроумных шуток осталось далеко позади.
Видимо, кроме владимирцев, проклятая тварь угробила и нескольких веганцев-солдат. И развесила сушиться про запас, здесь, в логове…
«…исакий. Пойдешь туда». Временном логове?
Шуууух, ш-шууух. Комар застыл. Шорох бетонной крошки. Сюда кто-то двигался.
Кто-кто… Комар медленно опустил фонарь и поежился. Кто-то очень большой.
И голодный.
– Кто там? – детский голосок. Комар вздрогнул всем телом.
Да, для веганца время остроумных шуток закончилось. Зато для Комара – только началось.
Он поднял руку и коснулся лба. Холодная испарина.
(поиглаем?)
– Кто там? – снова спросил детский голос. От звука этого голоса зашевелились волосы на затылке. Комар отступил от веганца… замер…
Куда спрятаться?! Куда бежать?!
Шорох все приближался. Что-то огромное, тяжелое, мягко двигалось в темноте к нему, к Комару.
– Где ты? Человечек! Давай поиглаем. Ну, пожа-а-ауста!
Комар представил, как там, на одном из щупалец огромной твари, свисает хрупкое тело девочки лет пяти… Глаза как кровь…
Представил – и побежал.
Глава 7
Бегство из рая-2
Станция Площадь Восстания, час X + 2 часа
– Рассудок, плачь, ты – колокольчика рыданье. Ведь караван моих надежд…
Ахмет дрогнул лицом, уперся ладонью в холодную бетонную стену.
– …уходит в дальнее скитанье…
Желудок мучительно сжался, Ахмет напряг мышцы, чтобы не обделаться – позорно, недостойно мужчины и правителя.
Царь. Я царь.
Тогда и веди себя, как царь.
Он снова почувствовал, как стены сжимаются вокруг него, словно в спазме. Словно взбунтовалась не только его прямая кишка, а этот тоннель – длинный, ледяной, темный, – изгибается и сжимается вокруг него, Ахмета, как податливая, упругая резиновая кишка.
«Я внутри червя, – подумал он внезапно. – Мы все живем внутри гигантского червяка».
Который прогоняет через себя землю и грязь, кубометрами и кубометрами – чтобы в итоге переварить кого-то вроде него, маленького мальчика Ахмета, который называет себя царем Площади Восстания.
«Когда я наконец вырасту и начну ощущать себя взрослым?»
– Мой господин, – старик Мустафа неслышно материализовался рядом, протянул полотенце. Ахмет вздрогнул, с усилием оттолкнулся от стены. Хватит, хватит, приди в себя. Взял полотенце и вытер холодное, лишенное чувствительности, словно бы пластиковое лицо.
Касание шершавой жесткой ткани полотенца привело его в чувство.
Давай, Ахмет. Давай, царь. Ты взрослый. Действуй.
Он в последний раз провел полотенцем по лицу, затем бросил его Мустафе. Лови, старик.
Тот неловко, узловатыми старческими пальцами, поймал. И тут же выронил. Наклонился поднять. Ахмета на мгновение охватил гнев. Чертов старый болван! Толку от него…
Ахмет замер.
Мустафа смотрел на него в упор. Когда понял, что замечен, отвел взгляд. Обычной покорности в этом взгляде не было. Ни на грош. Куда подевалось извечное: «Да, господин. Как прикажете, господин»?
– Молодой господин, – Мустафа снова посмотрел на него. В этот раз обычным, вопрошающим взглядом старого слуги. – Нам лучше не задерживаться.
Ахмет помедлил и кивнул.
…уходит в дальнее скитанье.
Он заставил себя встряхнуться.
– Быстрее. Рустем!
Прежде чем покинуть станцию, нужно было пройти блокпост приморцев. Они ждут нападения из тоннеля, а не со стороны станции, но – все равно. Задача непростая. Тем более сейчас, после объявления военной тревоги…
– Быстрее! – он шагал по платформе.
Позади хрипло, с присвистом дышал Мустафа.
Голова болела. Ахмет потер висок, там билась набухшая вена. Отец под конец жизни мучился давлением, слабел на глазах. А ведь когда-то лично выходил на поверхность вместе с диггерами. И даже однажды взял с собой маленького сына, его, Ахмета Второго. Отец был сильный. Маленький Ахмет считал тогда, что его отец – круче всех на свете. Даже круче мифического Блокадника. Или того чудовища…
