Артем повернул голову. Над ним возвышался Питон.
– Готов, – огрызнулся Артем. – И не называй меня Мимино.
Питон усмехнулся. Под его тяжелым тусклым взглядом Артем замер.
– Ну-ну. Хорошо, не-Мимино. Вперед!
* * *
Артем помедлил. Глубоко вдохнул. И – сделал шаг. Затем другой. Огромные башмаки вдруг сделали его походку нелепо утиной, клоунской. Артем вдруг почувствовал прилив энергии, словно ему вкатили заряд от пяти-шести банок с электрическими угрями.
– А вот и я! – закричал он странно высоким голосом. – Вот и я! О, прекраснейшая публика! Как я счастлив… бесконечно, безмерно счастлив быть здесь!
Артем выскочил в круг света, и арена поглотила его, словно бездна…
* * *
Питон с Акопычем сидели в палатке, силач смотрел на выступление новичка сквозь тонкую щель. При звуках этого голоса («Прекр-раснейшая публика!») он поморщился. Отвернулся.
Старик Акопыч пожал плечами. Он сидел на сундуке фокусника и делал вид, что разглядывает что-то наверху, под самым куполом палатки.
– Пережимает? – сказал, наконец, Питон. Но в щель заглядывать не стал.
– Пережимает, – кивнул Акопыч.
– Клоуну позволено «плюсовать».
– Позволено, да.
– Но не так.
Акопыч пожал плечами, чтобы не отвечать.
Еще помолчали. На арене новенький продолжал выступление. Аплодисменты – какие-то не такие. Смех. Тоже какой-то… непривычный. Словно вполголоса.
– Это провал, – сказал Питон.
– Может, и так, – невозмутимо произнес Акопыч. Он теперь сидел с закрытыми глазами и слушал голос Артема и зрительный зал.
– Это точно провал.
Питон поднялся. Акопыч мгновенно открыл глаза, словно по звуку угадал его намерения. Старик протянул руку, останавливая Питона.
– Не беги впереди лошади, Игорь. Дай ему отработать.
– Я… дай мне пройти, старик.
– Не мешай. Он работает.
– Я слышу, как он работает.
Акопыч помедлил. Потом сказал сухим, надтреснутым голосом:
– Если это провал, пусть это будет целиком его провал. Его собственный. Нельзя отнимать у артиста его первый успех и его первый провал.
– Что ж, – сказал Питон. Повернул к старику свое непроницаемое холодное лицо. – Видимо, это будет его собственный эпический первый провал.
Физиономия старика медленно вытянулась.
Глава 19
На поверхности
Перегон Достоевская – Лиговский проспект, день X + 2
У мертвого офицера веганцев нашлась схема метро – карманный календарь за 2012 год. Целый год до начала Катастрофы. Помятый кусок картона с картинкой – рыжий котенок смотрит трогательно. Ми-ми-ми, оставшееся с мирных времен. Сейчас кошку в метро попробуй найди. Предмет роскоши.
Убер и компания сгрудились над схемой. Пора было планировать маршрут.
– Если уж спасать свою шкуру, то на совесть, – сказал Убер. – Давай, Комар, жги.
– Если имперцы захватили ССВ 5-4, то на Пушку нам соваться не стоит. Звенигородская тоже, скорее всего, захвачена. По крайней мере, я бы так и сделал, – Комар провел пальцем по замызганному календарику. – Ближайшая дружественная станция – это Гостинка. Но идти напрямую – все равно, что лезть бегунцу в пасть, надеясь на лучшее. Думаю, веганцы уже штурмуют Гостинку с поверхности. Или вход перекрыли.
– Сенная?
Убер вздохнул.
– Не вариант. Во-первых, веганцы могут и ее блокировать, во-вторых… В сторону Гороховой улицы и Апрашки я бы вообще соваться не стал.
– Это почему? – удивился Комар.
– Демоны, – сказал Убер, зловеще понизив голос.
– Кто?!
– Демоны Апраксиного двора. То ли мутанты, то ли вообще неизвестно кто и с боку бантик. Целая банда. Или стая, не знаю. Один мой приятель… – скинхед помедлил. – Хмм… потом расскажу. Короче, в Апрашку соваться – это даже я не настолько чокнутый.
Компания переглянулась. Это аргумент, да.
– Тогда куда нам идти? – Герда растерялась.
Комар с сомнением почесал лоб. Скинхед задумчиво покрутил головой, старательно размял шею. Щелкнул позвонок.
– Убер?
– Ну, можно рвануть к Адмиралтейской.
– Но это…
Убер кивнул.
– Ага, ага. Километра полтора по прямой. У диггеров такая заброска считается дальней – не каждый рискнет. Нам-то хорошо, у нас выбора нет. Но идти по прямой мы не можем – потому что там как раз Гостинка. Значит, пойдем в обход.
– Через Исаакий, – произнес Комар неожиданно для себя. Убер поднял брови.
– Почему это через Исаакий? – удивился он. – Слушай, брат Комар, любоваться видами будем в следующий раз. Это же крюк какой – офигеть можно! Тут бы ноги унести. В общем, решено, идем. А чего? Нормальные герои всегда идут в обход. Чем мы хуже?
– Тем, что ненормальные? – съязвила Герда.
Убер хмыкнул.
– А ты рубишь фишку, женщина.
* * *
Возвращение на Достоевскую. «Все пути ведут в Рим… и так далее», – поморщился скинхед, оглядываясь. Никого. Убер опустил автомат. Станция была темная и непривычно тихая. В воздухе чувствовался сильный запах мокрой зелени и гниения. Что бы это значило?
– Убер! – позвал Комар. – Смотри.
В центре платформы, рядом с бывшей базой приморцев, были ровными рядами сложены трупы. Огорожены заборчиком, на котором висела табличка. Буквы аккуратные, по трафарету. Табличка гласила:
«СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРИИ. НЕ ТРОГАТЬ. НАКАЗАНИЕ СМЕРТЬ».
Грядки из мертвецов. Из некоторых уже пробивалась молодая зеленая поросль. Ферма трупов. Вот откуда этот странный запах.
Комар тихо спросил:
– Они что, совсем чокнутые?
Убер посмотрел на трупы веганцев. Затем на трупы бандитов.
– Мда, как-то неловко получилось.
– Зато теперь у нас есть все, что нужно, – сказал Комар не очень уверенно.
– Если бы. У нас ничего нет, – Убер вздохнул, отбросил в сторону очередную обувку. – Даже ботинки для меня не нашлись. Ни одного сорок четвертого с половиной! Поверить не могу! Словно взвод балерин ухлопали, а не элитный отряд. Им что, в детстве всем ступни забинтовывали? Как китайским девочкам?
Герда фыркнула.
– В общем, надо сваливать, – подвел итог Убер. – Ничего полезного мы здесь не найдем, – он потянулся. – Жрать охота. Герда, милая, позови Таджика, у него наше НЗ.
– Так я сама его ищу, – сказала Герда. Нахмурилась.
