Неведомый коллекционер собрал все это богатство – и исчез.
Судя по всему, здесь давно уже никто не бывал. Кроме мутантов. В толстом слое пыли на полу бара были четко различимы звериные следы – значит, твари все-таки попадали внутрь. Интересно.
Компаньоны включили фонарики. Тусклый ночной свет проникал сквозь узкие окна внутрь бара, но с фонарями было лучше. Пятна света забегали по стенам, по полу, по стойке, по столам и колоннам…
– Это мы хорошо зашли, – сказал Убер. Комар и Таджик разбрелись по помещению, разглядывая интерьер. Герда залипла у стеклянной витрины со старинными портретами на медальонах. Таджик ушел в глубь бара, чем-то загремел.
Убер присвистнул. Взял со стеллажа заржавленную банку. Хмыкнул и поставил обратно.
– Что это? – спросил Комар. – Что-то полезное?
– Консервированная вода.
– Вода? – поразился Комар. – Вы что, когда-то делали консервы даже из воды?!
– А ты думал? Это с подводной лодки баночка, из спаснабора, – пояснил Убер. – Банка изнутри еще и серебром покрыта, чтоб не ржавела. Мы делали консервы из всего, что могло испортиться. Жаль, никто не догадался делать консервы из ума, чести и совести. Из доброты, наконец. Сейчас бы это очень пригодилось.
– Впрочем, – сказал Убер и замолчал. Кажется, ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Что «впрочем»? – напомнила Герда.
– И тогда это был дефицит.
– Убер, – сказал Комар. Голос у него стал странным. Кажется, уже все видел, нечего удивляться, но…
Скинхед повернул голову:
– Чего?
– Тут еще круче есть. Консервы из воздуха.
«Воздух Санкт-Петербурга 1703–2003». Голубая консервная баночка. С другой стороны надпись мелким шрифтом «сувенирная продукция».
а это воздух настоящий
учитель баночку достал
и от восторга запотели
противогазы у ребят –
процитировал Убер. И пояснил: – Народное творчество народов постъядерного севера. Открывать, кстати, не советую.
– Почему?
– Задохнешься от радости… Да нет, просто гарантийный срок вышел, воздух тоже протухает. Вонять будет как в сортире. Зато ведь – природное! Без рентгенов! Дыши, не хочу.
Комар почесал резиновый затылок. Вот никогда не понять – говорит Убер серьезно или издевается.
– Все-таки вы до Катастрофы были все какие-то ебанутые.
Убер повернулся, в упор посмотрел на Комара. Стекла противогаза блеснули.
Владимирец занервничал.
– Знаешь, – сказал скинхед наконец. – А ведь ты чертов гений, брат Комар. Такими мы и были. Ебанутыми.
* * *
– Что будет, если мы столкнемся с тварями? Когда-нибудь нам придется… ну, сейчас мы их обходим, но вдруг… – Комар вдруг потерял нить рассуждения.
– Хочешь совет? – скинхед повернулся к Комару.
– Ну, и…
– Не будь вежливым, – сказал Убер. – Не будь покорным или спокойным. Ори, пинайся, сопротивляйся, дерись… Не можешь драться, оскорбляй словами! Становись поперек пищевода, наконец. Даже если тебя сожрут, пусть этот сука-динозавр поделится с другим: «Ты представляешь, мой ужин мне нахамил? На неделю настроение испорчено».
Не можешь изменить свою судьбу, хоть пищеварение ему испорти. Понимаешь?
Комар пожал плечами.
– Понимаю, – буркнул он. Вспомнилась Леди и его собственная покорность судьбе. Если бы зеленая форма не помогла, что бы он тогда делал? Просто побыл в роли ужина?!
Черт.
Комар насупился. Не хватало еще выслушивать нотации от чокнутого скинхеда. Да, Убер в подземелье проявил себя хорошим товарищем и изобретательным типом… Может, он и в динозаврах разбирается? А совет хороший… но как ему следовать?
– Я как-нибудь сам разберусь, – сказал Комар. – Спасибо за заботу.
Скинхед задумчиво почесал в затылке. Оглядел владимирца.
– А ты крутой, да?
– Какой есть.
– Ты это… харизмой полегче размахивай, – насмешливо предупредил Убер. – Не ровен час, оторвется.
Комар угрюмо молчал. Он сам понимал, что переборщил. Но признать… Внутри что-то болезненно ныло. Гордость, наверное.
– Ты меня неправильно понял, – начал он.
– Ага-ага, – Убер кивнул. – Я тоже всегда стараюсь быть понятым неправильно. Это мое кредо. Даже на могильной плите хочу, чтобы написали: «Меня неправильно поняли. Выкапывайте обратно».
– Ладно тебе, – сказал Комар. Теперь ему действительно стало неловко. – Не издевайся.
– Ты сам спросил, что делать. Так что ты будешь делать?
– Да мы их раскатаем! – Комар попытался взбодриться. Сжал дробовик. – Вот с этого ствола!
Убер покачал головой.
– Не хвались перед ратью, добрый молодец, а хвались вместо рати…
– Вместо? – Комар заморгал.
– Или после рати? – Убер наморщил лоб. – Блин. Вечно забываю. Если серьезно, то «вместо рати» самое правильное. Чтобы победить в драке, нужно победить еще до нее. Запугать противника вербально, чтобы тот передумал драться и уполз, поджав хвост. Чисто по-пацански.
– Только с тварями это не сработает.
– Да, тут уж только догнать, зажать в угол и – по морде, по морде!
– Слушайте, вы там закончили со своими монстрами? – спросила Герда. – Мы и так задержались. Помогите лучше найти аптечку.
– Яволь, мадам!
…Убер перелез через стойку. Под подошвой ботинка что-то хрустнуло. Бар, к сожалению, раньше кто-то тщательно разграбил. Может, тот самый коллекционер солдатиков. Битое стекло, несколько пустых бутылок. Ни одной целой. Скинхед задумался. Потом заглянул под стойку и присвистнул. Ничего себе! Похоже, сюда диггеры еще не добрались. Он протянул руку… и в ту же секунду бутылку (полную!) выдернули из пальцев.
– Нет, – сказала Герда. Девушка стояла перед ним, натянутая, словно швартов.
– Э! Это отличный бурбон! – возмутился Убер. – Отдай.
Герда покачала головой. Нет.
– Женщина, ты серьезно? – скинхед протянул руку. – Верни бутылку, пожалуйста.
– Я видела, как ты пьешь, – сказала Герда.
– А я видел, как ты ешь. Ээ… э! – он подался назад. – Стой! Не надо в меня ничем кидаться! Герда, нет!!
В последний момент девушка остановила замах.
Но было поздно. Бутылка выскользнула из перчатки Герды – и полетела в лицо скинхеда.
«Что сейчас будет, – подумала Герда. – Ой».
В следующий момент Убер выставил ладонь и поймал бутылку. Шлеп. С легкостью. Скинхед насмешливо отсалютовал Герде, и девушка поняла, что до этого он просто дурачился.
