Убер и компания бежали.
Перед мостом монстр замедлил шаг. Остановился…
Потом вдруг помчался, набирая скорость. Нет, река не стала ему помехой. Комар видел, как под тяжестью шагов Бармалея дрожал мост, обрушивались вниз камни. Грохот, всплески.
Компаньоны бежали со всех ног, но монстр их быстро настигал. Неумолимо, методично.
Вот он уже в нескольких метрах позади. Герда бежала, не помня себя. Боже, боже, боже. Если ты есть…
Бармалей возвышался над беглецами, как башня. Бух! Комар развернулся и на ходу выстрелил из дробовика. Побежал дальше.
Бармалея это не остановило. Вряд ли выстрелы могли ему сильно повредить.
Вот он уже рядом. Нога поднимается, нависает над несчастным азиатом…
В последнюю секунду Таджик рванулся в сторону. Бармалей замедлил ход, остановился на несколько мгновений. Кажется, он выбирал, за кем следовать – за группой или за одиноким беглецом. И вдруг пошел вдогонку за одиночкой.
– Таджик, куда?! – заорал Убер.
Таджик свернул вправо, побежал к зданию Большого цирка. Бармалей не отставал. Огромные ноги-столбы, казалось, вот-вот нагонят и раздавят несчастного азиата, но тот продолжал бежать.
Бармалей нагонял.
– Надо его отвлечь! – заорал Комар.
Убер остановился и закричал монстру, замахал руками. Все было бесполезно. Остальные тоже остановились – кричали и махали руками. Убер выстрелил из автомата. Еще раз.
Но Бармалей уже настигал Таджика. Почти настиг…
В последний момент Таджик резко свернул – и Бармалей проскочил мимо. Бух. Бух. Земля под подошвами вздрогнула. Пока монстр колебался, Таджик рванул вперед. Добежал до входа в цирк, помедлил секунду и – Герда выдохнула – заскочил внутрь.
Бармалей сделал еще два шага, потоптался у крыльца – в сомнении. Постоял рядом.
– Дела-а, – протянул Убер. Повернулся к компаньонам: – А вы чего уставились? Живо прятаться, дармоеды!
Заветный козырек. Комар почувствовал себя так, словно у него вырвали легкие. Дыхание стало расплавленным свинцом. Воздух шипел и умирал под ребрами.
Они ввалились в парадную, бегом поднялись на второй этаж. Из окон понаблюдали, как уныло бродит вокруг цирка неприкаянный Бармалей. Задумчиво, медленно переставляет ноги-столбы…
«Гадкий, нехороший, жадный Бармалей».
Опустился туман, и в дымке Бармалей казался совершенно неопасным. Он стал словно еще выше, так, что его голова таяла в туманной пелене, растворялась. Это казалось жутковатым сном наяву. И просто нужно проснуться, открыть глаза – и монстр исчезнет.
Комар поморгал, ущипнул себя сквозь химзу. Не помогло.
Призрачное чудовище медленно переставляло ноги – и не уходило.
Они ждали полтора часа, два… на третий Бармалей, видимо, соскучился. И исчез. Комар моргнул. Миг – и нет его. Как это возможно?! Сколько Комар не вглядывался в пелену тумана, монстра нигде не было видно. Неужели ушел? Тогда почему Таджик не возвращается? Что с ним могло случиться?
Убер поставил Комара наблюдателем, остальным махнул: отдыхайте. Ахмет огрызнулся, но скинхед не обратил на бывшего царя никакого внимания. Уселся у стены, прислонившись спиной – рядом с Комаром. Время тянулось.
Прошел еще час. Так скоро и рассветет. Комар зевнул. Словно это было командой, Убер открыл глаза.
Скинхед покрутил головой, разминая шею. Со стоном потер плечо – занемело. Повернулся и встал рядом с Комаром, вглядываясь в сторону цирка.
– Спроси у жизни строгой, какой идти дорогой, – пропел Убер в задумчивости. – Куда по свету белому отправиться с утра…. И если с другом худо, не уповай на чудо… – он резко кивнул, оборвал песню. – Давай-ка сходим за ним. Давненько я в цирке не бывал.
Комар выпрямился.
– Мы все?
– Как насчет прогулки наедине? Комар, ты готов?
Тот кивнул. Скинхед повернулся к Герде.
– Мы идем за Таджиком. Вы ждете нас здесь, – сказал Убер. – Засекай время. Если через два часа не вернемся, уходите к Адмиралтейке. Герда, постарайся не сильно приставать к простоцарю. А ты, простоцарь…
– Задолбал уже со своими шутками, – огрызнулся Ахмет.
– Хорошая фамилия, – одобрил Убер. Потом вздохнул – совершенно искренне: – Прямо даже жаль, что сейчас нет времени поиздеваться над тобой как следует.
Ахмет отвернулся. Сидел теперь невозмутимый и злой. Руки у него были связаны за спиной.
Герда встала, подошла к скинхеду.
– Возьми, – в тоне Убера прозвучало что-то большее, чем забота. В мешковатой перчатке лежал пистолет. Старый советский «ТТ».
– Умеешь?
Она кивнула. В метро даже медикам пришлось многому научиться. В том числе – пользоваться оружием.
– Мы постараемся быстро, – сказал Убер мягко, без привычной издевки. – Но не обещаем. Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра…
Глава 24
Теперь ты в армии
Станция Электросила, 22 ноября 2033
Это был силач. Питон – осунувшийся, постаревший, словно даже ставший ниже ростом. Левая рука у него по-прежнему была забинтована, но бинт был старый, грязный. Одежда сто лет не стирана. Рубашка на плече разодрана.
Артем оправил камуфляжную куртку, подтянул ремень. По сравнению с главным над циркачами сейчас он выглядел просто щеголем.
– Игорь! – окликнул он силача. – Питон!
Силач нехотя поднял голову. Посмотрел вправо, влево – словно не знал, откуда доносится голос Артема. Потом увидел парня. Лицо его не изменилось, только взгляд на пару секунд застыл.
Молчание.
– Вернулся? – спросил наконец Питон. Голос был хриплый, словно до этого силач месяц ни с кем не разговаривал.
– Да… а где все? Где наш цирк?
Светлые неподвижные глаза Питона смотрели теперь на Артема, не отрываясь. Губы исказило подобие улыбки.
– Цирка больше не будет, – сказал силач. – Придется девчонкам самим выкручиваться. Жаль, но так надо.
Артем помолчал. Что-то все-таки не давало ему покоя.
– Но… Майор же сказал! Мол, цирк нужен и в военное время. Пропаганда, все такое. Важнейшим из искусств для нас… Ты ведь до сих пор главный в труппе?
Питон покачал головой. Медленно и плавно, словно огромная змея, поднимающая голову.
– Больше нет. Я попросился на фронт. Добровольцем.
– Но ты же говорил… – Артем замолчал. Почему-то сегодня все шло неправильно, не так, как он представлял.
– Что это не мое дело? – силач усмехнулся. В этой ухмылке было что-то мертвенное. – Я ошибался. Люди могут считать, что они тут ни при чем. Что им нет до этого никакого дела. Это ерунда. Чушь. Войне до всех есть дело.
