— Да ладно тебе, дядь, хреноту пороть, — огрызнулся Саня с досадой. — Дверь какая-то! Я поднялся и спать лёг. А утром встал, голова — во, — он показал руками, какого несусветного размера была его голова тем утром. — В ушах звенит, во рту гадость, а сам как на центрифуге в учебке. Ну и пошёл похмелиться. Бабка мне выпить принесла и горячего.
— Как ты похмелялся, я видел, — сказал Меркурьев. — А друг, значит, ночью сам по себе ушёл, и ты его не провожал.
— Дядь, — выговорил Саня в сердцах. — Ты чего, тупой? Сколько раз повторять-то?…
Меркурьев встал, подошёл к фонтану и попил ещё немного. Обернулся и сказал Сане:
— Зачем он на маяк полез, ты не знаешь?
Саня пожал необъятными плечами под клетчатым одеялом.
— Да он вообще такой пацан, говорю же. Всё время на рожон лезет! В прошлом году в кабаке одному москвичу по сопатке засветил! А москвич не простой оказался, с поддержкой. Как охрана его набежала со всех сторон, как Ванюшке наваляла! Он потом три дня сидеть не мог — его крендель этот с крыльца спустил и по заднице ботинком заехал!..
— Москвичу, — повторил Василий Васильевич. — По сопатке!..
Ничего не получается, никакой более или менее правдоподобной истории, и друг Саня только укрепил его в этой мысли.
Всё логично до того момента, как Ванюшка отправился на поиски приключений: пили, ели, культурно отдыхали. После такого полноценного отдыха единственное, на что способен отдыхающий, — это упасть замертво и спать до утра. А Ванюшка отправился в ночь, одолел расстояние до маяка, забрался по камням, открыл дверь, попал внутрь, влез в темноте наверх и только пото-ом… упал замертво.
Нет, ничего не получается.
— Мне вчера как менты сказали, я, блин, не поверил. Быть, говорю, такого не может! А у них уже и фотки наготове, на них Ванюшка мёртвый. Выпей со мной, дядь, ну, жалко тебе, что ли?
— Да мне не жалко, только помру я сразу.
— Чё, правда? — не поверил Саня. — Или ты зашитый?…
Василий Васильевич сказал, что зашитый — для облегчения собственного положения, — и к этому факту Саня отнёсся уважительно.
— Тогда ладно, — согласился он. — Тогда я пошёл. Ещё накачу маленько и в город поеду. Чего мне тут сидеть, мне Ванюшку хоронить надо.
— На чём ты поедешь?
— Как на чём? — удивился Саня. — Водилу вызову, он повезёт. А чё такое? Тебе тоже в город надо?
— Да, — придумал Василий Васильевич. — Я с тобой поеду. А ты машину когда отпустил?
— Да мы как приехали, так и отпустили! Мы же ночевать сразу собирались. Хозяин местный — жучила, ему и развалюху эту охота продать, и дело затянуть!.. Жалко ему продавать, а бабки нужны, по всему видать. Он и заладил — завтра, завтра, не сегодня. Ну, а нам с Ванюшкой какие помидоры, завтра или сегодня! Мы приехали с бумагами, все дела. Завтра так завтра!..
Василий Васильевич соображал:
— Сделка сорвалась, я не понял? Ты дом не покупаешь?
— Сейчас-то? Не, сию минуту покупать не буду, мне Ванюшку надо хоронить. А вообще буду. А чего такое?
— Кто из вас дом покупать собирался? Ты или он? Или вы на паях?
— Да на каких таких паях, дядь! — рассердился Саня и поднялся, запахивая на необъятной груди клетчатое одеяло. — Я дом покупаю! Откуда у Ванюшки капитал? Нету у него капитала, он всю жизнь со мной рядом, вроде помощника! Туда съездить, сюда слетать, тут перетереть, там поглядеть!.. Я ему зарплату платил, хорошо платил, он не жаловался!..
— То есть покупка этого дома — твоя идея?
Саня остановился и почесал небритый подбородок.
— Не, идея как раз Ванюшкина. Мы, говорит, Саня, тут с тобой развернёмся. От глаз лишних далеко, все условия есть, забубеним пансионатик для правильных людей. К нам с Москвы часто прилетают, и всё пацаны серьёзные! Им отдохнуть надо на свободе, на природе и чтоб не у всех на виду! Я и подумал — а чего не купить, если продаётся?
— Дорого продаётся? — неизвестно зачем спросил Василий Васильевич.
— Не дороже денег, дядь!.. Плохо, что ты зашитый, с кем выпить-то мне за упокой Ванюшкиной души?!
— Ты выпьешь, а я с тобой чокнусь, — пообещал Меркурьев. — Только переоденусь.
— Лады, — сказал Саня и зашаркал шлёпанцами к двери. — Хоть так. А то никак. А если никак, то как?…
Когда его бухтение затихло, Меркурьев ещё немного попил из фонтана и понаклонялся вперёд-назад — в качестве физзарядки. Всё тело ныло, и наклоны не получались.
Друг Саня не закрывал за покойным Ванюшкой дверь, а утром все двери были заперты. Ванюшка, не сказав другу Сане ни слова, зачем-то отправился среди ночи на маяк. Идея купить этот дом принадлежала именно ему, покойному Ванюшке, а деньги — самое интересное! — другу Сане!..
Что из всего этого следует?…
— Ничего, — сказал Василий Васильевич и перешёл к приседаниям. — Из этого не следует ничего.
Поприседав, он отправился к себе — лестница, хоть и не такая крутая и высокая, как на «променаде», далась ему с большим трудом.
Только он пустил воду в душе, стащил с себя мокрую и холодную спортивную амуницию, как в комнату постучали.
Голый Василий Васильевич отчего-то заметался, решительно не зная, что теперь делать, заскочил в ванную, кое-как обернулся полотенчиком и распахнул дверь.
— Доброе утро, Васенька, — жизнерадостно сказала Нинель Фёдоровна.
Меркурьев шмыгнул за створку, придерживая полотенце за спиной.
— Ой, не смотрю, не смотрю, не стесняйся! Я всех обхожу, предупреждаю, что завтрак через полчаса будет!.. Попозже сегодня! А кофе хоть сейчас можно выпить.
— Спасибо, Нинель Фёдоровна!
Она уже уходила.
— И не опаздывай, у нас сегодня овсянка по особому рецепту, её разогревать нельзя! — с лестницы крикнула она.
Меркурьев высунул голову в коридор.
— Антипию предупредили?
— Муру-то? Ну, конечно, Васенька! Насморк у неё, а когда насморк, обязательно надо горячего съесть и молока выпить! Ну, приходи, приходи!..
Меркурьев принял душ и прикидывал перед зеркалом, бриться или так сойдёт, с одной стороны, лень, а с другой стороны — красавица Лючия, когда в дверь опять постучали.
Он сдёрнул с крючка полотенце, замотался и отворил.
— Здоров, — сказал Стас. — Завтрак сейчас будет.
— А, — удивился Меркурьев.
— Я пароль вай-фая поменял, вот всем новый раздаю. — И сунул Василию Васильевичу бумажку.
Тот посмотрел и развеселился. На бумажке было написано: «pig31415».
— Хороший пароль, — сказал Меркурьев. — Смешной.
Стас пожал плечами.
