— Саня, — попросила Кристина, — сходи посмотри. Что-то его нет слишком долго!
Саня тут же послушно вышел из гостиной, за ним потрусил Жека.
— Дети, — сказал из угла молчавший всё это время Емельян Иванович. — Дети всегда смотрят на себя как на жертв родительского произвола. И часто ошибаются.
Софья усмехнулась.
— Ну уж нет. Никакая я не жертва!.. Мама — да. Маме нелегко пришлось. А я сильная.
Из коридора зазвучали шаги, в гостиную вошёл Виктор Захарович, еле передвигавший ноги, за ним Саня, тащивший какой-то деревянный сундучок, следом бежал Онегин.
— Ставь сюда, — сказал старик, и Саня опустил сундучок на стол.
Виктор Захарович, пошарив по карманам, разыскал небольшой ключик и вставил его в замочную скважину, попав не с первого раза. После этого откинул крышку — сундучок издал незатейливую мелодию, — и тяжело опустился на стул. Вид у него был неважный.
— Вот тут всё, — сказал он и больными собачьими глазами посмотрел на Софью. — Может, не до последней бумаженции, но видишь, как много накопилось!.. В самом низу квитанции, какие сохранились, это когда я вам с матерью деньги отправлял. Уведомления, что перевод получен, что бандероль дошла. Я бандероли тоже слал, думал, вещички всегда пригодятся. Письма мои там, которые твоя мать мне обратно отсылала. Какие вовсе не вскрытые, а на некоторых сверху написано, чтобы не приставал, чтобы только деньги на дочку поступали, и дело с концом. А сверху, — он вздохнул и снова полез в карманчик за таблеткой, — сверху всё запросы. Сколько я их разослал!.. Страшное дело. И ни ответа, ни привета. Как в воду канула дочка моя, словно и не было её никогда.
— Как не было? — спросила Софья машинально, подошла и заглянула в сундучок. — Вот же я.
Она наугад вытащила несколько бумажек и быстро, профессионально их пролистала. Потом отложила и вытащила ещё несколько. Никто не говорил ни слова.
Софья вдруг одним движением перевернула сундучок, и на столе вырос бумажный курган. Какой-то жёлтый от времени бланк спланировал на пол. Она подобрала его и прочитала.
— Как же так? — требовательно спросила она у старика. — Что это такое?
Он понурился и ссутулил плечи.
Василий Васильевич, кряхтя, встал, хватаясь рукой за полосатую оттоманку, подошёл и взял Соню за плечо.
— Есть такие заблуждения, — сказал он, — которые нельзя опровергнуть. Это высказывание принадлежит Иммануилу Канту. А здесь, — он кивнул на бумажный холм, — опровержение всех твоих заблуждений.
— Этого быть не может, — пролепетала Софья и вдруг шмыгнула носом. — Нет. Не может быть.
— Почему на запросы ответы не приходили, понятно, — продолжал Василий Васильевич. — Потому что Нинель Фёдоровна их прятала или даже уничтожала. Если найдётся дочь, рассуждала она, дом уж точно уплывёт. Дочь — законная наследница, она на законных основаниях может сделать с ним всё, что пожелает — продаст, снесёт, перестроит! А Нинель Фёдоровна очень любит этот дом! Ничего на свете она не любит так, как его! Правильно я говорю, Нинель Фёдоровна?
Домоправительница пошевелилась, вздохнула и расправила плечи.
— Правильно, Вася, — с горечью сказала она. — Всё ты правильно говоришь.
— Нинуля! — воскликнул совершенно уничтоженный Виктор Захарович. — Ты-то что? Быть не может, чтоб ты… чтобы ты так! Я же всю жизнь тебя знаю!
— Вот именно, — подхватил Меркурьев и опустился на стул, всё же стоять ему было трудно. — Вся жизнь у вас прошла в этом доме и на маяке, и это была прекрасная жизнь! Всё, что наступило потом, было хуже! От вас уехала жена с ребёнком, Нинель работала в конструкторском бюро и была не с вами. А потом опять наступило счастье — вы вышли в отставку и решили жить здесь. Да ещё и гостиницу придумали, и дело, и доход! Жизнь началась сначала. Но в Москве умерла ваша жена, и по её просьбе вас поставили об этом в известность. Вы сразу решили найти дочь. При жизни жены это было невозможно, а тут вдруг стало возможным!..
— Эх, Вася, Вася, — выговорила Нинель и покачала головой. — На беду мою ты сюда приехал. Вы все приехали на беду!..
— Конечно, дочь тут была совсем не к месту! Счастье Нинель Фёдоровны оказалось под угрозой, но тут всё было просто — она не передавала вам ни писем, ни телеграмм, ни звонков. На звонки ведь тоже отвечает Нинель!.. И вдруг новая беда, как назло!
Василий Васильевич перевёл дух и посмотрел по очереди на всех слушателей.
— Виктор Захарович, который не мог найти дочь, решил искать её самостоятельно. То есть продать дом и поехать в Москву.
— Правда?! — вдруг вскрикнула Софья. — Это правда?!
Виктор Захарович кивнул — так и есть.
— Покупателей было двое. Наш Саня, Александр Фёдорович, и второй, Иван…
— Николаевич, — подсказал насупленный Саня.
— Вы оба приезжали сюда и вели переговоры с Виктором Захаровичем.
— Это так.
— Нинель Фёдоровна всё придумала. Она выбрала Ивана Николаевича, он показался ей более подходящим для её целей, и убедила его, что дом вам не принадлежит и вы не имеете права его продавать.
— Нинулька! — воскликнул Виктор Захарович. — Что он говорит?!
— Ты слушай, — велела Нинель Фёдоровна хладнокровно. — Сам-то ведь ни за что не догадался бы! Так тебе умный человек растолкует!..
— Она сказала, что всю жизнь прожила в этом доме, это, между прочим, чистая правда, знает каждый закоулок, знает, где бумаги, в которых сказано, кому на самом деле принадлежит дом. Допустим, ей!.. И пообещала документы передать — за деньги, конечно!.. Но передавать в доме опасно, она боится, что хозяин их застанет, узнает, что-то такое! Она умеет быть убедительной, наша Нинель Фёдоровна. А Иван Николаевич был не самого большого ума человек! Да и сама идея ему понравилась — встречаться ночью на маяке по секретному делу!.. Интересно ведь, а он пацан рисковый! И друга обставить можно! Дорогого друга Саню, у которого за спиной он всю жизнь прожил!.. А тут раз! Пусть Саня у Захарыча дом купит, вложится по полной программе, а у него, Ивана, документики готовы, что продажа-то липовая, дом другому лицу принадлежит!.. Доверчивый и глупый Ванюшка даже рыбу договора прикинул, нового, на себя!.. В тот вечер он почти ничего не пил, только другу подливал и веселился от души. Все разошлись по комнатам, он вооружился фонарём и отправился на маяк. Наверху, на площадке, никого не было. Он постоял-постоял, а потом Нинель Фёдоровна столкнула его вниз. Она вышла из потайного хода. Иван не ожидал — ну совсем! Там же никого не было, а про ход он не знал, и никто не знал. Она вернулась в дом и сделала ошибку, заперла за собой дверь. Всё, конец истории.
— Вася, Вася, — пробормотала Нинель Фёдоровна. — Ничего ты не понимаешь. Нет мне другой жизни, кроме как в этом доме. Умру я без него. А я не хочу.
— Не хотите, — повторил Меркурьев. — Понятно, кто же хочет.
