Увидев сидящих за кофе, он приподнял шляпу, приветствуя их, а потом повернулся к Василию Васильевичу и Муре.
— До свидания, молодые люди, — сказал он галантно и зашагал к двери.
— Вот и всё, — задумчиво произнесла Мура, когда Кант шагнул за порог.
За столиком уже никого не было.
Василий Васильевич помолчал.
— Мы их больше не увидим? — спросил он наконец.
Мура вздохнула:
— Я пока не знаю. Я многого ещё не знаю, Вася.
Вокруг Кафедрального собора лежал снег, и это было очень красиво — чистый снег на изумрудной траве! Липы, ещё не совсем облетевшие, время от времени роняли на снег холодные жёлтые листья.
Мура фотографировала листья на снегу, и ей казалось — это самое прекрасное, что она видела в жизни.
Василий Васильевич слепил слабый снежок, кинул и попал ей точно в серединку того места, в которое метил.
— Вася!
— А?
Мура возмущённо поднялась с корточек, отряхивая сзади пальто.
— Ты бы лучше по сторонам смотрел — ведь так красиво!
Василий Васильевич подошёл, смачно поцеловал её в губы и согласился, что красиво и он смотрит как раз куда надо.
— А где наши? — вырываясь и поправляя шапку, спросила Мура. — Только что здесь были!
— Жека! — позвал Меркурьев. — Жека, Жека!.. Сейчас он их приведёт.
Тотчас же из-за поворота аллеи выскочил несуразный пёс с разлетающимися ушами и помчался к ним. За ним мчались две таксы, кудлатая болонка и неопределённое существо размером с крысу.
Жека Онегин имел уникальную способность сразу же сколачивать вокруг себя компании.
Он подбежал, с разгону прыгнул Меркурьеву на джинсы, завилял хвостом и заулыбался. Остальная шайка развалилась, недоумевая, зачем они все мчались за Жекой. Последним свернуло в сторону существо, похожее на крысу.
— Как ты думаешь, это кто? — спросила Мура про существо.
Василий Васильевич не знал.
— Жека, где хозяева?! Веди их! Веди давай!..
— Мы здесь, Вась!
Кристина подбежала, очень озабоченная. Рукой, на которой сиял громадный изумруд, она поправляла волосы, засовывала их под капюшон. Саня приближался неторопливо, как нефтеналивной танкер.
— Мур, вы ещё гулять хотите, да? Мы, наверное, поедем! Там Соня одна зашивается!..
— Ничего она не зашивается, — перебил танкер. — И не одна она вовсе!.. Маманя моя приехала, а она конь-огонь! Вот только, — он погрустнел, — собак не любит.
— Да пусть не любит, — быстро сказала Кристина. — Это же наша собака, и живёт с нами! А мама твоя Жеку уже почти любит!..
— Мур, мы поедем, да?
— Мы с вами, — тут же вызвалась Мура. — Я тебе помогу.
— А спиритический сеанс? — спросила Кристина. — Будет? Ты мне обещала!
— Будет тебе сеанс! Хотя я не понимаю — зачем? На суженого гадать уже поздно, ты замуж давно вышла…
— Вот именно, — вставил Саня. — Чего теперь гадать, только время зря тратить, когда всё и так ясно!
— Я хочу, — сказала Кристина. — Может, мне надо!
— В новогоднюю ночь положено телевизор смотреть, шампанское пить, оливье есть и петарды запускать! И никаких спиритических сеансов!
— Санечка, — Кристина поцеловала его в щёку, — ты можешь смотреть телевизор, чего ты там не видел! Или дрыхнуть! А мы с Мурочкой проведём сеансик!.. Мы поедем, ладно?
— Ну конечно.
— И вы подъезжайте! Но не поздно! Виктор Захарович ещё три дня назад на улицу два ящика шампанского вынес! У него теория, что его нужно охлаждать долго!..
— Очень правильная теория, — похвалил Меркурьев. — Сань, мы обойдём собор и за вами двинем. Может, заехать чего купить?
— Я у Сони спрошу, — озабоченно сказала Кристина. — И тогда позвоню. Жека! Жека, поехали!..
Онегин вылетел из-за кустов, за ним мчались давешние приятели.
Мура взяла Меркурьева под руку.
— Никогда не была в Калининграде зимой. Хорошо, что мы из Бухары улетели, правда? Там у нас и зима какая-то чудная.
— Там пустыня рядом, — сказал Меркурьев, прихватывая её руку в тонкой перчатке, — а здесь море! Ты правда хочешь сегодня разговаривать с духами?
Она вдохнула холодный и вкусный воздух и помотала головой — нет, не хочу.
Перед входом в собор сияла огромная ёлка, широко растопырившая ветки, самая настоящая, не синтетическая.
— А мы с тобой ёлку наряжать опоздали! — огорчилась Мура. В глазах у неё плавали отражения ёлочных огней. — Саня с Кристиной без нас нарядили. А я так люблю наряжать! И гирлянды вешать!..
— Мы на следующий год пораньше прилетим, — пообещал Василий Васильевич.
— Ну-у, следующий год ещё когда будет!..
Они пошли вдоль стены собора.
— Зачем Саня купил у Виктора Захаровича дом, да ещё переписал его на Соню? Что за благотворительность? — задумчиво спросил Меркурьев. — И теперь все там живут — и они с Крыской, и сам Захарыч, а Соня из Москвы наезжает!
— Так для этого и купил, — удивилась Мура. — Чтобы у Кристины был дом — раз, и чтоб он уж точно никуда не делся от Сони — два! Помнишь, что нам говорили Кант с Бесселем? Что дом должен принадлежать наследнице, а наследница — Соня. И всё логично! Соня хозяйка, но она в Москве, Кристина здесь и просто живёт в доме, не даёт ему пропасть, а Саня всё это дело сторожит. Наш Саня человек простой, без затей. Сказано — сделано!.. Условия выполнены, все довольны, включая призраков.
— Это точно, — согласился Василий Васильевич.
— И пока он сторожит, Соня дом уж точно не потеряет. Ты же знаешь, как он сочувствует всем бездомным и беспризорным!.. А Соня всё детство такой была!..
Василий Васильевич придержал её за руку.
— Что ты? — спросила она.
— Могила Канта, — он показал подбородком. — С мемориальным портиком.
— Прекрасное место, правда? — спросили рядом. — Да ещё с мемориальным портиком!
Василий Васильевич, чувствуя дрожь в груди, оглянулся. Мура оглянулась тоже.
Позади них стояли двое — сухонький пожилой человек в длинном тёплом пальто с меховым воротником и второй, молодой, в джинсах и короткой дублёнке. Он был кудряв, явно мёрз, и прятал покрасневший нос в воротник.
Меркурьев узнал обоих сразу же — ещё бы!
— Добрый вечер, господин Кант. Здравствуйте, господин Бессель.
Кант дотронулся до шапки, а Бессель шутливо поклонился.
— Вот я и говорю, — продолжал он, — везёт некоторым! Можно прийти и полюбоваться на собственную могилу! А моя пропала! Так и не найдена!
