Нам пришли на помощь. Вернее – пришел. Союзник явно стремился создать впечатление большей численности – словно атакуют двое или трое. Но мне-то ясно было, что действует один! Отсюда и вопрос «кто?», естественным образом включающий в себя вопрос «почему?».
Команду «преследовать и истреблять!» мои бойцы восприняли именно так, как и надо было воспринять. Никто не понесся сдуру на километр или дальше. Отогнали метров на двести-триста, отстрелили кого смогли – и баста.
Я, перезарядив автомат, завалил двоих. Первый рухнул – и дух вон. Второй захрипел, задергался. Пальнув для острастки в убегающих, я склонился над раненым.
Сразу понял, что счет идет на минуты. По мутным, беспорядочно блуждающим глазам видно было, что мозг разрывается между реальностью и предсмертным бредом… и я без всяких сантиментов вынул увесистый НРС, сильным ударом вогнал клинок в подзатылочную ямку, перерубив позвоночный столб. Все!
В общем-то – акт гуманизма. Избавил умирающего от пяти-семи страшных минут агонии.
Я выпрямился, огляделся. Уловил взбудораженные, но деловые голоса. Бой кончен.
Глава 7
Вытерев лезвие охапкой палых листьев, я вбросил нож в ножны и двинулся обратно. Прошел метров сто, увидел мужчину, явно меня поджидавшего.
С первого взгляда видно, что это ладно скроенный, физически отлично развитый человек примерно моих лет. В камуфляже, полевой «разгрузке», держит наперевес автомат АК-105. И это, и осанка, и выражение лица без слов говорили, что передо мной профессиональный воин.
И мне как-то сразу стало с ним легко и свободно.
– Привет!
– Привет, – доброжелательно откликнулся он.
– Это ты – наше подкрепление?
– Ну а то кто же, – он засмеялся.
– Спасибо. Откуда взялся-то?
– Да так, – он все посмеивался. – Мимо проходил.
С юмором парень. Это хорошо.
Я хмыкнул, но в расспросы не пустился. Несолидно. Да и некогда. И он это понял вмиг. Я зашагал в сторону нашего мини-лагеря, он молча последовал за мной.
Первый, кого я встретил из наших, была Катя. Лицо тревожное, расстроенное. Сердце у меня екнуло: похоже, без потерь не обошлось.
– Кто?
Она сделала лишний вдох-выдох, прежде чем сказать:
– Леший.
Черт! Ну так и думал… Стоило человеку как-то приоткрыться, заинтересовать меня – возникла у меня мысль попытать еще Лешего насчет того… Анальгина, – и на тебе. Как нарочно. Был человек – и нет. Хотя, конечно… на войне как на войне.
Тело Лешего лежало в такой мирной позе, точно он прилег отдохнуть. Да вот беда – прилег навсегда. Автоматная очередь прошила его наискось от левого плеча к правому бедру.
– Еще двое легко ранены, – доложила Катя, косясь на незнакомца, но дисциплинированно не задавая вопросов. – Пустяки, царапины. Но помощь оказать надо.
– Надо – так оказывай, – велел я. Ребята молча смотрели на меня и моего спутника. Даже не в меру языкастый Бандерас обошелся без комментариев.
Я не стал испытывать их любопытство.
– Вот, – кивнул вправо, – наш неожиданный союзник. Сказал бы: «знакомьтесь», да сам пока не знаю, кто такой.
Тот вполне корректно сказал:
– Я сам по себе. Вольный стрелок. Зовите меня Франт.
– Франт?..
– Так точно. Ну, назовете Сан Санычем – не обижусь. Тоже будет верно.
– Ясно. А по жизни ты кто, Сан Саныч? Чем живешь-можешь?
– Военным делом. Я солдат. Просто солдат, и все.
– Он был, друзья, солдат простой без званий и наград… – процитировал я по памяти и еще хотел было кое-что добавить, но вмешался Крот:
– Мадьяр, – сказал он озабоченно, – боюсь, мы себя порядком демаскировали. Переть нам через лес теперь рискованно. Вернемся обратно! В метро, – он позволил себе кривую усмешку. – Отсидимся малость. Время, может, и потеряем, но так надежнее.
На размышление у меня ушла секунда.
– Не «может», а точно потеряем. Но ты прав, так надежнее. Катерина сейчас закончит с первой помощью… Да, кстати! У нас вроде бы пленные есть?
– Ага, – радостно ощерился Бандерас. – Двое! Вон они.
Одного я узнал сразу, хотя лица не помнил, а теперь оно было залито кровью и болезненно кривилось. Мой противник в рукопашной! Тот самый, кого Жмых угостил по кочану рукояткой ТТ.
Другой – длинный худой юнец лет восемнадцати, перепуганный, с мечущимся ошалелым взглядом… Ну, вот с него и начнем.
– Встать! – рявкнул я, и он суетливо вскочил. – Кто вы? Откуда взялись?
– Я? Я это… Пистон. Ну, кликуха такая…
– Ты мне на хрен не нужен. Я говорю – вы все, вся ваша банда сраная, кто такие, под кем живете? Быстро!
Пацан торопливо залопотал: он, дескать, с момента катастрофы прибился к шайке… ну, далее все банально до отвращения. Такие шайки ведут нищенски-грабительскую жизнь, где все так же люто, как в волчьей стае, где возникают вожаки, подобные зверям, умеющие держать подданных только страхом перед пулей или ножом. Как правило, их власть ненадолго – либо с ними разбирается сама стая, если сумеет объединиться, либо всех пожирает другая стая, сильнее.
Так случилось и с тем сбродом, где оказался этот Пистон. Их быстро подмяла под себя банда покрупнее и поорганизованнее, главаря шлепнули, еще кое-кого тоже, рядовых рекрутировали. С тех пор Пистон служил в этой группировке, которая, конечно, подчинялась еще более крупной…
– Кому? – я смотрел ледяным взглядом. – «Витаминам»?
– Не знаю, – поспешно отговорился юнец. – Я в это не лез! Мне это на х… не надо. Это наш главный мутил, Бонифаций. Ну, тоже погоняло такое. Но не с «витаминами», нет. Про тех я слыхал. Это другие.
Ну, раз не «витамины», значит, «Восьмой блок». Вряд ли кто иной.
– Ясно. Где этот Бонифаций? Опознаешь среди трупов?
– Ага. Только навряд ли он там. Удрал, скорее всего. Он хитрый, сука.
– Ладно. А этот кто? – я кивнул на второго.
– Этот? Доширак. Так, пехота. Я его плохо знаю.
– Ну-ну, – я перевел взгляд на здоровяка. – Эй ты! Сюда смотри. Подтверждаешь, что он говорит?
Детина перекосил окровавленное лицо сильнее – и неожиданно обложил меня последними словами, так что мои даже оторопели. Первым опомнился Шадым:
– Ну ты! Заткни поддувало! С кем базаришь, гнида?!
Я усмехнулся:
– Отставить педагогику. В детстве не воспитали – мы не перевоспитаем…
Подошли легко раненные Ирокез и Зенит, перевязанные Катей.
– Как самочувствие? – спросил я их.
