Я сдвинул брови:
– Шебурхнулось… А если бы не шебурхнулось? Так бы и стоял пень пнем?
Он слегка обиделся:
– Чего – пень пнем? Нет. Чуть позже увидал бы. Через секунду.
Я хотел вставить еще что-нибудь язвительное, но отдумал. Не сейчас.
– Ну и что дальше? – странно глядя на рассказчика, спросил Крот.
– Ну а дальше вы знаете, – улыбнулся Франт. – Бой и победа.
– Он не это имел в виду, – сказал я. – Он вообще говорил. Стало быть, у тебя есть желание к нам присоединиться?
– Если в цене сойдемся. Я ведь правильно понимаю, что вы не сами по себе, а в разведке?
– Верно, – я даже не улыбнулся, ибо ход мыслей коллеги был мне совершенно ясен. Простая логика, больше ничего.
И я вкратце, без деталей рассказал о Комбинате, о «витаминах», в целом о ситуации в Синеозерске.
Франт выслушал, кивнул:
– Знакомая картина, – и мы узнали, что везде, где он побывал, царит примерно то же самое, где чуть лучше, где чуть хуже. Мир, погрузившийся в разруху. Люди, выживающие как могут. Полная неизвестность будущего…
Я постарался отогнать грустные мысли.
– Ладно. Значит, говоришь, если в цене сойдемся… Думаю, сойдемся. Князь наш человек справедливый. Так что вливайся временно в наш боевой коллектив… Крот! Ты что такой задумчивый?
Крот буркнул нечто маловразумительное, после чего отделался угрюмой остротой:
– Работа у меня такая – думать.
Кто-то засмеялся, но я уловил в словах «генерала подземных дел» нечто напряженное. Однако не пожелал этого обнаружить. Бой вымотал меня, да и всех тоже. Лица осунулись, щетина проступила на них, они стали казаться старше. А что будет через день-другой, когда эти щетины станут превращаться в настоящие бороды…
– Ну, – я усмехнулся, – тогда вот тебе задача, работник умственного труда: идем дальше или на сегодня хватит? Отдохнем?
По лицам, несмотря на полумрак, было видно, какого ответа ждут все. Крот это угадал, конечно. Да он и сам был измотан физически и морально, тоже видно было с первого взгляда.
– Ну что… на сегодня хватит. Да и шум пусть утихнет. Становимся на отдых.
Кто-то откашлялся, кто-то чуть улыбнулся. Общее облегчение незримым духом прошлось по подвалу.
– Принято, – сказал я. – Давайте составлять караульное расписание.
* * *
Сам я себя от караульной службы не освобождал, в отличие от Франта, – тому твердо заявил, что в эту ночь он может спать от души. И верно, было бы верхом легкомыслия доверять охрану спящих бойцов неизвестному человеку. По-моему, он это отлично понял и отнесся совершенно спокойно. За собой же я не признавал права на освобождение от караула, более того, вахту избрал самую неприятную: с четырех до шести утра. Опять-таки, не только в этом командирское достоинство, но сумма его слагается из таких вот мелочей.
Без трех минут четыре меня разбудил Шадым.
– Подъем, командир, – прошептал он. – Твое дежурство.
– Иду, – таким же шепотом отозвался я.
Трех минут мне с избытком хватило, чтобы войти в режим полного бодрствования. Привычка!
– Готов, – сказал я Шадыму, принимая от него ПНВ. – Приятных сновидений!
И услышал в ответ счастливый вздох человека, которому можно спать целых четыре часа до подъема.
Потом я слышал, как он укладывается, покряхтывает, застегивается поплотнее – в разбитое окно ощутимо тянуло ночной свежестью… Наконец, затих, ровно засопел.
Я поводил окулярами туда-сюда. Коридор, очень похожий на тот, где я застрелил тех двоих, женщину и мужчину… Черт! Я знаю, что не виноват в этом, не было у меня иного выхода – а тянет, гложет душу.
Несмотря на душевные переборы, бдительности я не ослаблял, хотя и уверен был, что вокруг нет ни одной чужой души. Расслабляться нельзя: сейчас нет, а через пять минут, глядишь, и есть какая-то сатана… Так что будь начеку, бригадир! Я и был.
Но независимо от караульной службы, параллельно с ней, вновь пробудились и покатили во мне трудные мысли.
Вот Франт, наш неожиданный союзник. Он тоже ведь сам себе голова, ходит по свету, полному смертельных опасностей, ни к кому не прибиваясь, не желая связывать себя обязательствами… Ну, проще говоря, он поставил себя в этой жизни как вольный ветер, волк-одиночка. И я воспринимаю это совершенно спокойно. Выбрал себе человек такую стезю и выбрал. Его право, его дело.
Так почему же не дают мне покоя те двое!.. Стоит начать думать о них, как охватывает томительное беспокойство. И не в угрызениях совести тут дело. Они если и есть, то ни при чем. Здесь другое что-то.
Другое. Что?..
И сдается мне, что вскоре я стал нащупывать мыслью это «другое». Эти двое, думал я, отъединились от людей по совсем каким-то иным причинам. Да! Они ушли из человеческого мира – уж какого ни есть, а все-таки человеческого… из-за того, что я не могу понять, но что задевает меня, волнует, тревожит… Тайна. Какая-то тут есть тайна… Черт! Брожу, как вокруг заколдованного места.
Не успел я испытать сложную гамму чувств, как в спальне послышалось шевеление. Я резко обернулся.
Крот. Встал, острожной ощупью движется к выходу.
Я протянул руку, помог выбраться в коридор.
– До ветру? – спросил, улыбаясь, ибо какая еще нужда способна поднять человека под утро, в самый сладкий сон.
– Ну, – пробормотал он, – и это тоже… Дай гляделку, отойду подальше. Не боись, смотреть буду во все четыре, бдительность прежде всего…
Я без слов стянул и отдал ему ПНВ, погрузясь во мрак. Не самое приятное, надо сказать, чувство, хотя я и уверен был в опыте Крота – уж кто-кто, а он не упустит ничего.
С привычной беззвучностью он отошел вправо, и вскоре я услышал, как зажурчала тоненькая струйка. Отжурчала, стало тихо, и примерно через полминуты Крот вернулся.
– Сделал дело – спи смело! – пошутил я, уже подозревая, что спать бывший ФСБ-шник не собирается. Уж слишком очевидно он в последнее время колесил вокруг да около. Похоже, и проснулся-то не случайно…
И не ошибся.
– Слушай, – едва слышно произнес Крот, и я ощутил, как он оглянулся, – глаза понемногу привыкли к темноте, и если не видели, то угадывали движения. – Слушай… давай-ка малость отойдем. Разговор есть.
Мы отодвинулись влево.
– Ты следишь? – не преминул осведомиться я.
– А как же! Все в норме… Я хотел спросить: как тебе этот новенький?
Все это говорилось по-прежнему очень тихо, на пороге слышимости. И он и я, тем не менее, отлично слышали друг друга.
– В каком смысле? Насколько правду говорит?
