Когда в своих апартаментах я стянул через голову рубашку и швырнул на спинку ближайшего кресла, распахнулась входная дверь, из коридора вошел Альбрехт, очень серьезный и подтянутый даже в несерьезном цветном костюме придворного щеголя.
– Не спешите, – сказал он и, взглянув на мою мускулатуру, добавил сухо, – жирком пока что не обросли, а мышцы у вас как у циркового бойца.
– Качался, – ответил я скромно, но не стал объяснять, что такое кач. – А что случилось?
– В городе слишком много войск, – ответил он. – Позвольте сесть?
– Да-да, – ответил я поспешно. – Вина?
– Не откажусь, – сказал он. – В горле пересохло. Так вот, хотя в столице полный штиль, это еще мы поработали, но войска продолжают подходить к столице. Кроме той гвардии, что была с императором, сейчас прибывают еще и еще.
– Опасается беспорядков?
Он покачал головой.
– Для подавления беспорядков достаточно остатков императорской гвардии. К тому же наши отряды контролируют город и обеспечивают спокойствие.
Я нахмурился, Альбрехт взял фужер с вином и выпил, не отрываясь. Я мысленно перебирал варианты, зачем императору это надобно, но в голову лезли только мысли насчет перехвата власти.
– Император, – произнес Альбрехт, он медленно поставил фужер на столешницу, я моментально наполнил до краев снова, – император нас не потерпит. Мы всегда будем угрозой его власти. Потому он должен нас уничтожить.
– А как же угроза Багровой Звезды Зла?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– А не думаете, что он вам не поверил?..
– Что, – переспросил я, – я выгляжу настолько гуманистом и человеколюбцем?
– Ничуть, – заверил он, – однако его разведка на Севере могла собрать о вас совсем другие сведения. Как ни странно, но на Севере мораль человечнее. У нас не принято убивать невинных. Подумайте!
Я подумал, и стало еще горше.
– Бабетта, – сказал я с сердцем. – Она сделала зарисовку моего характера, привычек, пристрастий, оценку моих поступков… и все то, что где-то называется психологическим портретом.
Он взглянул на фужер, там снова вино, отпил уже на треть, подержал в руке, любуясь янтарно-золотистым цветом.
– И что, – спросил он, не глядя на меня, – на портрете нюхаете цветочки?
– Наверняка, – заверил я. – Это тот образ, который я стараюсь создать в глазах окружающих. Не скажу, что раскрываюсь в постели с женщинами. Скорее, наоборот. Расстегивая штаны, я застегиваю душу. Бабетта могла не обмануться… но могла и поверить.
– И сообщить императору?
– Да. А он на основании неверно сделанных выводов может наломать дров.
– Потому ему придется ответить резко и жестко?
– Да, – подтвердил я. Что-то в груди начало каменеть, словно сильное обезболивающее парализовало все нервы, я без всякого ужаса вдруг ощутил, что в самом деле могу отдать приказ нанести испепеляющий город удар. – Да, могу. Если придется, слишком долго колебаться и говорить о слезинке ребенка не стану.
Он вздохнул, отпил еще треть. Некоторое время мы пили, не закусывая, настроение препаршивейшее, он сказал с неохотой:
– Возможно, это на него давит окружение. Дескать, негоже, чтобы на императора кто-то оказывал влияние из чужаков.
– Завтра узнаем, – сказал я.
Утром, еще не раскрывая глаз, подумал с иронией, что сейчас советники Германа все еще ломают головы, на какой козе подъехать, если не получилось подложить мне в постель ни одну из женщин, что вообще-то самый простой вариант и самый работающий.
А какие были соблазны!.. Особенно та удивительно нежная девушка с солнечными волосами и тиарой принцессы. Как же умело рассчитали мои передвижения и сумели выдвинуть ее в такой момент!
Но это говорит еще и о том, что меня, такого простака, просчитать легче, чем мне их.
Но прав Наполеон, прав. Для государственного деятеля это что рифы для корабля. А я капитаню осторожненько. Ну, как получается. Хотя вообще-то получается.
К моему вялому удивлению, у двери с этой стороны на стульчике уже сидит Альбрехт, красивый и привычно нарядный. Правда, по моде Клонзейда, инстинктивно чувствует ее преимущества.
На скрип моего ложа тут же, не вставая, поднял голову.
– Сэр Ричард, проснулись?.. Или еще поспите?
– Я всем вам посплю, – пригрозил я хриплым голосом. – Мы разве спать прибыли в этот спящий мир?
– Мы всех разбудим, – заверил он бодро. – Войнами и пожарами. Сегодня у вас встреча с императором?.. Как-то оденетесь иначе?
– Императоры Севера выше правил, – ответил я. – И этикета, что придуман людьми, а не Богом. Разве я не прекрасен?.. То-то. Императоры всегда прекрасны. Да и вообще… чего это вы Хрурта подменяете? Он обидится. А я наябедничаю.
Он поднялся, на ходу повел плечами.
– Здесь императорам и даже королям прислуживают обладатели самых высоких титулов. Просто демонстрирую сближение Севера и Юга.
– В штаны и сам могу влезть, – сообщил я и шумно потянул носом, Альбрехт взглянул с предостережением, но я все равно сказал весело и беспечно: – Герцог, от вас прет духами!
Он буркнул:
– Это я поинтересовался, что у них такое в склянках. Пролил несколько капель. Нечаянно!
– Духи женские, – сказал я уличающе.
– Перепутал, – ответил он с холодком.
Я одевался быстро, северянам слуги в этом деле не нужны, сказал отечески:
– Когда же успеваете? Вчера от меня ушли за полночь, а сейчас уже свеженький, как огурчик. Амулеты?.. Мало я вам даю работы, вот и ходите от безделья по бабам. Как получилось?
Он проговорил с неохотой:
– Здесь придают слишком большое значение мелочам.
– И, – сказал я поощряюще, – на какой попались?
Он взглянул с прежним холодком.
– Вообще-то попадаться в их дикарско-пышном мире нетрудно. Помните, когда покинул седло, то бросил повод кому-то из придворных…
– Не кому-то, – уточнил я ехидно, – а одной весьма аппетитной даме. Вы видели, кому бросаете! Да и не бросили, а вручили чуть ли не с поклоном.
– Пусть так, – ответил он, – я же человек вежливый, не император, которому сойдет любое хамство. Но я вручил всего лишь ремешок от конской узды!
– Ну-ну, – сказал я, – а это не то же самое, что нечаянно оброненный дамой перед вами платочек?
Он вздохнул, взглянул почти с отвращением.
– А предупредить не могли?..
– Да ладно, – сказал я, – не скромничайте, герцог. Дама выглядела весьма так… и вообще в теле. Вы еще не знали, что делаете, а инстинкты все рассчитали на несколько дней, точнее, ночей вперед, вплоть до того, кто у нее будет, мальчик или девочка и с каким цветом глаз.
