– Ваше здоровье, – сказал я, стараясь, чтобы в голосе не звучало торжество, и, чуть приподняв фужер в знак приветствия, отпил большой глоток.
Его губы коснулись края фужера, почти незримого, если бы не двойная полоска золота по ободку и не золотые орлы на выпуклых краях. Однако страха я не видел в его лице, только удивление и осторожность, однако глоток все же сделал, затем еще один…
Прикидывайся, подумал я беззлобно, прикидывайся. Не может быть, чтобы Бабетта не донесла о таких моих возможностях.
Глава 6
Двери распахнулись, вошел тот же имперский лакей, за ним еще двое толкают изящно выполненную из чего-то наподобие слоновой кости широкую тележку, уставленную кувшинами с вином, массивными чашами из золота и блюдами с едой.
Император посмотрел на меня, я сказал с виноватой улыбкой:
– Мы люди военные, все делаем быстро.
Вошедшие остановились, обалдело глядя на уже накрытый стол. И хотя места вроде бы хватит, чтобы сгрузить на него все, что привезли, но, похоже, и сами ощутили, что тяжеловесная роскошь привезенного заметно уступает той роскоши более высокого порядка, что уже перед императором.
Я посматривал на Германа, а он сделал им нетерпеливый жест.
– В другой раз.
Они послушно развернулись и уехали так же торжественно, и не делая ни одного лишнего движения.
Когда двери за ними захлопнулись, император сделал еще глоток и, не выпуская фужера из ладони, сказал тихо:
– Бабетта рассказывала, я верил… но с трудом. И все время думал, что преувеличивает. Наверное, это помогло вам захватить Багровую Звезду?
Я с улыбкой посмотрел ему в глаза.
– Ваше величество, с вашего позволения я не буду раскрывать вам свои тайны и возможности. Скажу только, что Маркус не только под моим контролем, но и предан мне. И будет уничтожать всех, кто попытается нечто насчет несанкционированного доступа…
Он вздрогнул.
– Ваше величество?
– Кто попытается в него проникнуть, – пояснил я, – в расчете на то, что Багровую Звезду захватить легко, будет уничтожен. Но это так естественно, не находите?.. Кстати, для Маркуса все равно, кто попытается сунуться, крестьянин, император или Высший Маг. От любого останется легкий неароматный дымок… А то и его не останется, Маркус это умеет. Возьмите это пирожное, ваше величество! Вы не представляете, сколько поколений кондитеров сменилось, прежде чем научились создавать такое совершенство вкуса и стиля.
Он машинально взял двумя пальцами хрупкое пирожное, но взгляд обшаривал мое лицо. Я старался держаться невозмутимо, но вряд ли это получилось, мальчишеское бахвальство живет в каждом, и сколько его не дави, всегда старается прорваться сквозь удушающий гнет на свободу, чтобы там каркнуть во все воронье горло.
– Дивное вино, – проговорил он медленно, – дивные лакомства… Это все на Севере?
– Так ли это важно? – ответил я. – Мы сейчас обсуждаем, как я понял, вопрос разграничения полномочий центра и субъектов. Нет, это слишком выспренно… просто взаимоотношения. Взаимоотношения власти, моей и вашей.
Он подзадержался с ответом, по его лицу улавливаю, что наши личные взаимоотношения тоже очень важны, влияют и на власть, и на политику, и на все остальное, но смолчал, трюизмов лучше избегать на таком уровне общения.
– И вот эти лакомства, – сказал я и сотворил в хрустальной вазочке изысканнейшее мороженое шариками. – Это наше, так сказать, северное, для нас снег нечто родное.
Он попробовал серебряной ложечкой шарик в тонкой шоколадной оболочке, на миг зажмурил глаза в наслаждении, но когда распахнул их, сказал очень трезвым голосом:
– Вы маг, ваше величество. Я все-таки верю, что это помогло захватить Багровую Звезду. Не так ли?
– Я бы не сказал, – уточнил я, – что получилось с помощью магии. Просто у нас хватило отваги, мужества и готовности отдать жизни. Кстати, у вас, как вижу, магией пропитано здесь все. Даже стены!
Он ответил с некоторой неохотой:
– Магов нет даже у императоров. А то, что появляется с предложением услуг, обычно нечто очень слабое. Да и они находятся при дворе королей или императоров до тех пор, пока о их появлении не узнают Высшие Маги.
Я кивнул.
– Отбирают?
– Забирают к себе, – уточнил он. – Не только потому, что даже Высшим нужны ученики и помощники…
Он снова сделал паузу, я продолжил только для того, чтобы он видел, насколько это все элементарно для понимания:
– А чтобы не нарушалось равновесие на уровне простого люда.
Он сказал с невеселой гримасой:
– Императоры для них тоже простой люд. Как и крестьяне.
Я поглядывал на него изучающе, поинтересовался, понизив голос:
– Ваше величество… а не потому ли вы мною заинтересовались, что ощутили достойного противника магам?
Он запнулся, прямой вопрос не столько смутил, как нарушил плавность доводов, ответил с вынужденной усмешкой:
– Ваш титул Защитника Веры побудил вас ревностно бороться против остатков магии там на Севере. И хотя северные маги почти не обладают мощью, но все же ваши успехи впечатляют.
Я вперил в него прямой взгляд.
– Хотите устранить своих противников?
Он сказал поспешно и с каким-то испугом:
– Что вы, я так далеко зайти даже не мечтаю. Но вот ослабить их хватку на собственном горле какому бы императору не хотелось?
Я вздохнул.
– Ваше Величество… а если скажу, что в моих планах ни малейшего желания воевать с Великими Магами? Даже не знаю, чем они заняты!..
– Но это вторая власть, – сказал он торопливо. – Вообще-то, даже первая, как ни стыдно в этом признаваться императору!
– Ваше величество, – произнес я твердо. – Как вы хорошо знаете, я паладин. А паладин всегда на стороне справедливости. В этом его отличие от рыцаря, который всегда верен своему сюзерену, какой бы тот сволочью ни стал. Потому, ваше величество, я всегда готов поржать над нравственностью, чистотой и верой, но на самом деле в глубине своей мохнатой звериной души все же как бы слегка исповедую и придерживаюсь этих невыгодных простому существу ценностей… потому что с ними я лучше и чище, чем я есть.
Он слушал внимательно, мне даже показалось, что понял что-то, хотя в таких случаях сам себя понимаю плохо, у меня ж не доводы, а мычание души, говорить она вообще не пробовала, дура набитая.
– Значит, – проговорил он колеблющимся голосом, – вы хотите все тщательно обдумать?.. Я понимаю, на Юге все для вас внове, нужно всмотреться, вникнуть…
Мне почудилась в его голосе покровительственная нотка, почему-то ощутил себя задетым, а кто смеет задевать такого могущественного, сильного и тем самым мудрого, и возразил раньше, чем уловил провокационную нотку:
