Он тоже поднялся, наши титулы ноздря в ноздрю, ответил вежливо:
– Сегодня ночуете здесь?
– В Волсингсборе, – ответил я с небрежностью.
Он поинтересовался:
– Присмотрели дворец Скагеррака целиком?
– Мне хватит и каморки, – сообщил я, – но империя должна работать. Потому да, придется дворец брать целиком, иначе народ не поймет. Империю берем тоже, мы же реалисты.
Он усмехнулся.
– А здесь только половину четвертого этажа?
– Ваше величество, – ответил я мягко, – Багровая Звезда, уж простите за упоминание, дает возможность изменить большинство основных законов государственного устройства. Отныне можно не ждать обязательной гибели цивилизации, после которой все сначала. Открывается бесконечный путь, а он должен быть путем развития, а не просто существования, к которому здесь привыкли в силу обреченности перед неизбежной катастрофой.
Он пытливо наблюдал за моим лицом, наконец сказал осторожно:
– Не думаете как-то соединить мощности Севера и Юга? Возможно, это даст новые возможности?
– Думал над этим, – признался я. – Но сразу же передерутся. Север моложе, потому злее и бескомпромисснее.
– Знаю, – проговорил он.
– Бабетта?
– У меня там не только Бабетта, – ответил он мирно, – я осведомлен о роли церкви. Признаться, она меня пугает…
Я поймал на себе пытливый взгляд, сдвинул плечами.
– Меня тоже. Но сути это не меняет.
Он спросил живо:
– Вас тоже? Но вы ведь… Защитник Веры?
– Веры, – подтвердил я, – но не церкви. Церковь… это все-таки люди. Как чистые и праведные, так и корыстные и коварные. Потому за веру я целиком «за», а за церковь – с серьезными оговорками. Потому и не спешу привозить сюда ее представителей…
– Мудро, – сказал и добавил поспешно: – Простите, что как бы свысока одобряю, на самом деле просто предвижу огонь и кровь по всей империи…
– Этого не избежать, – ответил я. – Но мы с вами, ваше величество, постараемся сократить… до минимума. Ну, как получится.
Он даже проводил меня до двери, после подписания договора с секретными пунктами мы оба, думаю, чувствуем себя как два сообщника.
Глава 14
В коридоре отклеился от стены и шагнул навстречу Альбрехт. Лицо напряженное, в глазах тревога и нетерпение.
– Ничего не стряслось? А то как-то быстро…
– Все в порядке, – сказал я успокаивающе, – все сделано, герцог. Со всеми попрощались?
– Да и не знакомился особенно, – ответил он уклончиво. – Я велел там запрячь коней…
– Прекрасно. Тогда без задержек!
Во дворе подвели наших коней, мой арбогастр все такой же, а вот Альбрехтова едва узнал: разукрашен, как идущая под венец невеста: на лбу усыпанный самоцветами ремешок, длинную голову украшает выделанная лучшими ювелирами бляха из золота, а удила, повод и прочие ремни, включая подпруги, отделаны золотым шитьем. Попона под седлом настолько ярко-оранжевого цвета, что не видны золотые нити, а массивные стремена отделаны серебром с вкрапленными рубинами.
– Вам подменили лошадку, – сказал я.
Он вздохнул.
– Догадываюсь, кто ее так разукрасил… Ну да ладно, сейчас спорить поздно.
– Ее подгоняли под вас, – заметил я скромно. – Только что шляпу не надели.
Он нахмурился.
– Вам повезло, к вашему чудовищу страшно подойти. А то бы посмотрел, в какой цветок превратили.
Я содрогнулся.
– Ни за что!
Кто-то из высшего звена успел выслать за нами почетный караул из императорского парадного полка, но едва мы в галопе выметнулись за черту города, я закричал радостно:
– Маркус, моя лапочка!.. Иди ко мне, мой толстоморденький!
Альбрехт покосился на меня дикими глазами.
– Чё? – спросил я.
– Жутковатый у вас юмор, – ответил он нервно. – Адской Пес у вас Бобик, чудовище под седлом назвали Зайчиком, хотя у него в глазах огонь, а из пасти дым! Еще более адский, чем собачка… А тут еще к Багровой Звезде Смерти такое…
Я признался:
– А это чтоб самому не так боязно. Звери более чуткие, чем люди, сразу улавливают, что говорю ласково. А вот если бы говорил «Адский Пес», «Адский конь»…
– Да, – сказал он торопливо, – нам всем лучше, если Маркус будет чувствовать ласку с вашей стороны.
Мир накрыла густая тень, в тревоге замолкли цверенчащие кузнечики, затихли в кустах птицы, я тоже замер и прислушался к странному ощущению, что всякий раз возникает возле Маркуса, словно вокруг нас искривляется пространство, а то и время. Да, время наверняка, иначе как с такой скоростью перемещается?
Едва опустился широкий трап, Альбрехт пустил коня вверх по красному бархату, оглянулся.
– Сэр Ричард?
Я позвал:
– Карл-Антон, вы здесь?
Через пару секунд из пустоты раздался хрипловатый голос:
– Теперь здесь. Ваше величество?
– Вы что, – спросил я, – хотите остаться?
– Ненадолго, – ответил голос из пустоты, – с вашего разрешения. Наткнулся на очень любопытные материалы… Не волнуйтесь, ваше величество, я уже набрался сил!.. Теперь могу переместиться в ваш дворец в империи Скагеррака достаточно легко.
– Хорошо, – сказал я, – любопытничайте. Завидую вашей способности перемещаться. Когда-нибудь научите?
Когда поднялись в Маркус, а диафрагма люка отрезала от мира, Альбрехт сказал с пренебрежением:
– Не волнуйтесь… Кто станет о таком волноваться?
– Я стану, – ответил я с укором. – Сэр Альбрехт, когда-то будут ценить не за титулы.
Он помолчал, буркнул:
– Да и сейчас вообще-то… Но люди благородного происхождения все же более ответственны и достойны уважения. А низкое происхождение – почти все плуты и жулье.
– Почти, – согласился я. – Маркус…
Когда поднялись по трапу, мне показалось, что в Маркусе на миг стало теплее, а внизу вместо Солнечного Города возник Волсингсбор, еще огромнее столицы Германа, но выстроенный строго и с надлежащей надменностью столицы империи.
Я велел зависнуть перед самыми городскими вратами, а ярко-красный конец трапа по моей команде опустился между распахнутых створок на землю города.
Альбрехт буркнул:
– Не эффектнее было бы прямо во дворец? Сошли бы во двор, прям как языческие боги…
– Пусть не только придворные видят, – сказал я, – кто здесь настоящий император. Горожане еще чаще общаются друг с другом, чем придворные.
