У двери моих покоев Хрурт и Ульман весело ржут, но увидели меня, вскочили, строгие и подтянутые.
Хрурт сказал сразу несколько доверительным голосом:
– Герцогиня спрашивала, когда вернетесь. Но сейчас, наверное, уже поздно?
– Во дворце никогда не спят, – напомнил я. – Зови, но только не бей.
Он ухмыльнулся, исчез, а через пару минут дверь отворилась, герцогиня вошла, быстрая и легкая, ничуть не запыхавшаяся, словно ждала в соседней комнате.
– Ваше величество…
Я кивнул на стулья у стола.
– Садитесь, герцогиня. Ничего, что я при даме переодеваюсь? А то кто знает, что у вас за порядки…
– В таких вопросах, – ответила она любезно, – император выше правил.
Перевязь с мечом я повесил на спинку одного кресла, шляпу швырнул на сиденье второго, с облегчением расстегнул широкий пояс, тот улетел еще дальше.
Она медленно опустилась на стул у стола, почтительная и настороженная, еще не знает, как вести себя в данном случае, а я рухнул на стул рядом и, цепляя носком сапога за пятку другого, начал стаскивать его с ноги.
– Помочь? – предложила она.
– Герцогиня, – сказал я с укором, – знаю, здесь это честь и для самых знатных, но умру со стыда, если женщины будут снимать мне сапоги. Штаны ладно, не против, еще как не против, но сапоги другое как бы дело, хотя то и другое одежда… Или обувь не одежда?.. Хотя кто ваши нравы поймет, для этого нужно быть женщиной…
Она сказала с той же милой улыбкой:
– Ваше величество, не прикидывайтесь.
– Чего?
– Вы прекрасно разбираетесь, – объяснила она, – в наших порядках. Другое дело, соблюдать не изволите.
Я тряхнул ногой, освобожденный сапог улетел на середину комнаты. Я вздохнул с великим облегчением.
Герцогиня сказала с сочувствием:
– Приношу вам свои соболезнования, ваше величество…
– В чем, простите? – спросил я обеспокоенно. – Забыл ширинку застегнуть?.. Да ладно… Если целый день так проходил, то сейчас все равно поздно сокрушаться.
– Та милая девушка, – пояснила она, – такой нежный цветок!.. Внучка императора Германа?.. Уверена, когда передали ее родителям, с их стороны в знак благодарности речь зашла о вашем браке?
– Еще не зашла, – ответил я с удовольствием. – Идею удалось удачно подстрелить на взлете.
Она в изумлении вскинула брови.
– В самом деле?
Я сказал с досадой:
– Герцогиня, перестаньте!.. Вы же умная женщина?.. Мне только браков не хватает!.. Влиять на императора Германа и так могу, а сама принцесса… ну что с нею делать?.. В куклы играть?.. То ли дело с вами, и поговорить интересно, и в постели оттянуться.
Она сказала смущенно:
– Ох, ваше величество!..
– Да вы и сами знаете, – заявил я.
Перед нею на столешнице появилось широкое блюдо из чистейшего серебра, а на нем ломтики жареного мяса, зелень, грибы, справа и слева от тарелки возникли ложки и вилки, а в центре стола красиво вознесся блистающий мириадами искорок высокий графин с красным вином.
– Ваша светлость, – сказал я, – какое вино предпочитаете?
Она ответила смиренно:
– Доверяю отменному вкусу вашего величества.
– Да, – согласился я, – потому вы со мной, а не в оппозиции. Но я рад. С вами и в постели можно поговорить, кто бы подумал!
На ее нарумяненных щеках проявились умильные ямочки.
– Ваше величество… без лишней скромности скажу, что да, можно, но все же таких откровенных комплиментов еще не слыхивала. Настолько незамысловато, что даже поверить можно.
Я лихо подкрутил несуществующий ус.
– Герцогиня, я же старый солдат!.. Что вижу, то и пою. Понятно же, зрелая женщина стократ интереснее юной девушки. Хоть где и хоть в чем.
На столе возникли два фужера, оба из такого тонкого хрусталя, что даже стенки мыльного пузыря показались бы в сравнении крепостными стенами.
Она проговорила медленно:
– У юных свой шарм… Но что за чудо эти фужеры! Не думаю, что такое могут даже Великие Маги.
– У юных только обещание будущего, – возразил я. – А каким оно будет, кто знает? То ли такое сокровище, как вы, то ли дура набитая, да еще и страшная…
Она мило заулыбалась.
– Ваше величество! Вы вгоняете в краску. А для меня это так непривычно… Вы вернулись несколько взволнованным.
– Что, – спросил я с неудовольствием, – заметно?
– Заметно, – ответила она. – При дворе очень внимательные люди. Вам нужно учиться прятать мысли.
– Даже мысли?
– Да, – подтвердила она. – Их легко прочесть на вашем непривычно открытом для императора лице. Что-то случилось?
– Расскажу, – пообещал я, – когда поедим. Я такой, не могу не сожрать что-то на ночь.
Она молча ждала, когда нож и вилка окажутся в моих руках, нельзя начинать раньше императора, затем и сама принялась за еду, выказывая восторга ровно столько, чтобы ужин ужином, но мужчины не говорят о кухне, а которые говорят, уже не мужчины.
– Расширяем мир, – ответил я на ее безмолвный вопрос. – Вы знали, что, помимо багерного мира, благоустроенного и беззаботного, существует еще и, можно сказать, дикий?..
– Ваше величество?
Я пояснил:
– Куда власть императора не распространяется?
Она кивнула, взгляд ее стал очень серьезным.
– Полагаете, теперь это ваша проблема?.. Но императоры давно махнули рукой на такие поселения. Туда и добираться почти невозможно через горы, и пользы от них никакой. Это полудикие нищие племена!.. Для вас должны быть более интересны королевства и герцогства в империи, что лишь формально в империи. Там свои обычаи, нравы, свои войска, с императором постоянно спорят насчет налогов, да и те никогда не выплачивают в полной мере…
– Укрепляют свою мощь?
Она кивнула.
– В империи слишком много гордых и непокорных народов: веспяне, бундейцы, гастердинцы, устаргяне и многие другие, почти у всех свои королевства, и все жаждут жить по своим правилам и законам. Удержать их в одной семье – задача императора.
– Гм…
– И заставить принять общие законы, – продолжила она, – разве это не более достойно, чем дать им перебить друг друга? Но для управления империей необходимо быть твердым в решениях и жестоким в исполнении. Вы как насчет непреклонности в решениях?
– Могу и отступить, – ответил я. – Правитель должен быть гибким и учитывать настроение масс, если не удается их заставить мыслить, как надо в интересах государства. Но и слишком распускать вожжи нельзя. Если нужно, то огнем и мечом… Мы с Севера!
